И наконец, завершающая фраза, которая, как очевидно, никогда ранее не произносилась на английском языке: osseous features as basic as the shape of the skull [основные костные структуры — например, форма черепа]. Первое, что вызывает или усмешку, или беспокойство (или, быть может, то и другое) — использование множественного числа, как будто бы тело человека состоит из множества костных структур, часть которых будет основными. [С точки зрения науки] это верно, но в данном случае это не имеет большого значения. Общеизвестно, что структуры человеческого тела могли бы эволюционировать совсем по-другому. Когда Маклюэн говорит «медиум есть послание», он имеет в виду, что мы настолько заворожены содержанием телешоу, что не можем заметить основные структуры телевидения как фонового медиума. Подобно тому, как мы не замечаем кантовские категории, которые действуют в наших восприятиях, точно так же и костную структуру человека мы принимаем за данность и любые внезапные изменения костей у нас или наших товарищей немедленно вызывают ужас. Форма черепа, в частности, особенно дорога нам, ведь он ближе всего к тому, что мы считаем вместилищем нашего «Я».
«— Йа! Йа! Ктулху фтагн! Ф'нглуи мглу’наф Ктулху Р'льех вгах-нагл фтагн…
Старый Зейдок уже нес совершеннейший бред» (SI 622; МИ 338).
Реплика Зейдока — одна из типичных непроизносимых формул, которые бормочут или напевают последователи культа Ктулху. Таким образом, она непосредственно связывает историю об Инсмуте с корпусом лавкрафтовской мифологии. После произнесения этих слов Зейдока уже нельзя считать простым городским пьяницей. Теперь мы вынуждены предположить, что он — последователь одной из неортодоксальных религий, контролирующих Инсмут, или (что более вероятно) усвоил многие положения этой религии в детстве и юности. В противном случае это один из тех вариантов, когда читатель вынужден делать более радикальные заключения, чем рассказчик. Это особенно забавно, поскольку рассказчик, впавший в отчаянное отрицание, считает эту фразу «совершеннейшим бредом», хотя, в сущности, его характеристика слишком мягка. В конце концов, это гораздо хуже, чем бред. Странно и то, что рассказчик не просто сообщает, что Зейдок начал нести что-то, но и точно передает последовательность почти бессвязных звуков, изрекаемых стариком, и это производит еще более комичный эффект.
Старый Зейдок заправлялся нелегальным алкоголем более двух часов, пока рассказчик извлекал из него всевозможные сведения. Несмотря на комически-страшный эффект внезапных песнопений культа Ктулху, сцену можно назвать трогательной. Старик обращается к отдаленным детским воспоминаниям, давая намеки на человеческие жертвоприношения, предназначенные морю, которые должны были помочь приобрести золото и различные «побрякушки». Наконец, Зейдок начинает плакать и причитать. Он рассказывает, что дал две клятвы Дагону и намекает на ужасающую третью: «А вот третью клятву я не дам… Я лучше умру, чем сделаю это…» (SI 622; МИ 338). Рассказчик тронут: «Бедняга! В какие же ужасные бездны галлюцинаций низвергся сей плодовитый творческий ум под воздействием алкоголя, одиночества, окружающего запустения и уродства!» (SI 622; МИ 338).
«Позднее я бы мог трезво проанализировать рассказ старика, отсеять все лишнее и вычленить зерно исторической аллегории; но сейчас я лишь хотел поскорее забыть о нем» (SI 625; МИ 343).
Повествование Зейдока посвящено истории Инсмута как до, так и после учреждения Оубедом Маршем Тайного Ордена Дагона, приведшего к быстрому и значительному росту благосостояния города. Когда Марш однажды попал в тюрьму, морские существа напали на город и освободили основателя ордена. В Инсмуте широко распространились принудительные случки с рыбожабами — так начался процесс, приведший к проявлениям генетического вырождения. Старый Зейдок также сообщает, что в морских глубинах шоггот готовит нападение на жителей суши (SI 624; МИ 341). Читатели, знакомые с «Хребтами безумия», вспомнят, что шогготами называют «многоклеточную протоплазменную массу, способную под гипнозом формировать из своего состава всевозможные временные органы», или, выражаясь более поэтически, «вязкие организмы» (ММ 541; ХБ 530). Они передвигаются со скоростью товарняка и отрывают головы своим жертвам. В отличие от рассказчика, читатель готов поверить каждому слову истории старого Зейдока, которую виски сделал скорее более яркой, нежели менее точной.