«Разглядеть их лиц я не мог, но при виде их сутулой осанки и шаркающей походки меня сразу затошнило от омерзения. Хуже того, на одной фигуре я разглядел странное одеяние и — тут сомнений не было — уже знакомые мне очертания высокой тиары на голове» (SI 636; МИ 356).
Второе предложение немедленно пробуждает воспоминание об омерзительном «священнике», на мгновение появившемся в дверном проеме ранее. Фигура в одеянии не обязательно та же самая, но основные свойства в обоих случаях совершенно одинаковые. То, что чудовищные существа одеты в церемониальную одежду, как люди, только усиливает эффект отвращения. Причем одежда не всегда может быть ритуальной: позже рассказчик отмечает, что одно из существ, «вожак, был облачен в мерзкий черный сюртук, пузырящийся на горбатой спине, и полосатые штаны, а на бесформенном окончании туловища, где должна находиться голова, торчала мужская фетровая шляпа» (SI 646; МИ 369).
Но ключевой момент обнаруживается в первом предложении: упоминание «шаркающей походки», типичной для инсмутцев, — один из самых сильных образов у Лавкрафта. Рассказчик впервые сталкивается с «шарканьем» в Ньюберипорте, тем утром, когда три неопрятных человека, «неуклюже волоча ноги, выползли наружу [из автобуса Джо Сарджента] и направились вверх по Стейт-стрит — молча и едва ли не крадучись» (SI 597; МИ 303). В Инсмуте рассказчик часто замечал это шарканье; покидая порт, он вынужден был продвигаться по освещенным перекресткам, «усердно волоча ноги по брусчатке и сгорбившись» (SI 640; МИ 362), имитируя походку, которую он в других случаях клеймит как «отвратную манеру передвигаться — по-собачьи выгнув спину» (SI 641; МИ 362 — пер. изм.); эти собачьи свойства приписываются и местному наречию: шаркающие фигуры наделены «гортанными голосами» (SI 641; МИ 363).
Прежде всего нужно признать: воспроизвести эту шаркающую походку непросто. Многие описания физических, музыкальных и цветовых аномалий у Лавкрафта в принципе не предполагают имитацию или визуализацию. Но это правило не вполне применимо в данном случае, поскольку у каждого из нас есть какое-нибудь представление о шарканье и даже я достиг некоторых успехов в подражании инсмутской походке. Но это очень трудно из-за ограничений нашего привычного способа передвижения. Попытки шаркать по-инсмутски зачастую безуспешны исключительно по прагматическим причинам: трудно добиться достаточно отталкивающего эффекта, хотя рассказчик, похоже, с этим справился. В конечном итоге шарканье занимает в нашем сознании почти то же самое положение, что и «хлюпающий» голос. Сложно добиться такого эффекта при помощи нашего голосового аппарата, вероятно, только опытный актер сможет достичь устойчивого результата.
«Сперва я заметил — или мне привиделось? — лишь какой-то намек на странное колыхание в южной стороне горизонта; чуть погодя, вглядевшись в колышущуюся массу, я заключил, что из города по ипсвичскому шоссе движется довольно внушительная колонна. <…> Колонна двигалась по дороге колышущимся потоком, ярко поблескивая под лучами уже клонящейся к западу луны. До моего слуха донесся неясный гомон…» (SI 643; МИ 365 — пер. изм.).
В этом отрывке происходит много интересного, но для наших целей подходят только два момента. Первый — очень хороший пример отделения качества от объекта. Ни одно из существ нельзя разглядеть издалека, но их воспринимаемые свойства уже здесь, в нашем распоряжении; они намекают на подлежащую реальность, управляющую ими. Далеко на юге различим яркий блеск лунного света, сопровождающийся колыханием и даже звуком. Ужас вызывают не сами качества, а, скорее, то, от чего они, по нашему заключению, отделены — от толпы преследователей со всеми их собачьими повадками. Второй момент — объект, который мы наблюдаем с такого большого расстояния, будет не совокупностью отдельных чудовищ, а только их массой в целом. Колышется и поблескивает масса, а не отдельные существа, недоступные для наблюдения. Так что и звук не может принадлежать отдельным существам. Это наводит на тревожные размышления о психологии толп или о цели, воплощенной в физическом существовании человеческой массы, когда одно тело разделяется между многими. Нельзя разглядеть этот объединенный объект-массу, даже если он находится прямо перед нами, наоборот, вблизи он еще менее доступен для наблюдения, поскольку на таком расстоянии наш взгляд запутается в многообразии признаков отдельных существ.