— Да, эти записи позволили мне начать мою деятельность. Они легли в основу Розариума. На сеансе у психолога, на исповеди, люди говорят вещи, в которых сложно признаться кому-то еще. И те, и другие не имеют права разглашать все, что сказано при них. И то же самое с гадалками и экстрасенсами. Многие приходили к Корнелии, в поисках чуда, но в глубине души сомневаясь, что подобное возможно. Все они считали ее сумасшедшей.
— Это не так.
— Я не хочу говорить о способностях моей матери или их отсутствии. Это табуированная тема, Итан. Ты задал вопрос о Гарольде. Я отвечаю. За несколько месяцев до гибели Корнелии, я навещал ее. У меня были ключи, и мое появление в квартире оказалось незамеченным. У матери был клиент. Разговор состоялся в комнате за закрытыми дверями. Я не стал мешать или выдавать своей присутствие, но практически все слышал. Голос мужчины, с которым она говорила, был мне знаком. Я, конечно, не мог сходу вспомнить имя, но был уверен, что он приходил раньше. Я не стану передавать тебе детали. Скажу просто, что разговор носил угрожающе-принудительный характер. Но больше всего меня удивила реакция матери. Я ощущал ее страх, который явно прослушивался в каждом слове, неспособность справляться этому человеку.
— Это был Гарольд Бэлл?
— Да. Но он не видел меня. Когда Бэлл покидал квартиру, я скрылся на кухне. Однако, успел его детально рассмотреть.
— Ты считаешь, что он причастен к ее смерти? — нахмурился я, ощущая себя героем триллера, где постоянно приходится гадать, кто же злодей и убийца? — Зачем ему это?
— Причины, видимо, были.
— Но это только твои предположения.
— После ее гибели я не нашел ни одной записи, подтверждающие, что Бэлл когда-либо приходил к моей матери. А тот визит был не единственным, Итан.
— Думаешь, он их выкрал? — скептически спрашиваю я, с трудом сдерживаясь от вопроса о том дне, когда погибла Корнелия. Если верить тому, что сказала мне Линди со слов Гарольда, то они оба тогда были у нее.
— Это неважно, Итан. Мне ясно только одно. Этот человек первым объявил на меня охоту. И когда он проиграет, я выясню причину, которая заставила его это сделать. — Рэн оторвал ладонь от стекла, и, убрав руки в карманы, посмотрел на меня взглядом, по которому я сразу понял, что он больше ни слова мне не скажет.
— Я хочу ее увидеть, Рэн, — произношу я, и внезапно замечаю едва заметную тень, пробегающую по невозмутимому лицу. Кратковременный результат внутренней борьбы и что-то еще, неуловимое и мгновенное. Перриш впервые в моем присутствии проявил несвойственные ему эмоции, и это до чертиков меня испугало. Взгляд, которым он смотрел на меня, сложно перепутать с каким-то другим. Перриш видит во мне соперника. В данный момент точно. Какого хрена, Рэн? Она моя, черт бы тебя побрал.
— Нет, — и, отворачиваясь, он уходит, подтверждая самые мрачные предположения. В некоторых обстоятельствах все мужчины ведут себя одинаково. Это память предков говорит в наших генах, и даже Рэн не стал исключением.
Алисия нужна ему не только как инструмент для достижения своих целей. Злополучный личный фактор. И это означает только одно — мы на пороге катастрофы, и каждый следующий шаг неумолимо приближает нас к пропасти.
ГЛАВА 5
Алисия
От того, во что превратилась моя жизнь в Розариуме у любой другой девушки сдали бы нервы, но Рэнделл Перриш не из тех, кто делает ставку на неудачниц и трусих. Не зная меня лично, он уже был уверен, что я справлюсь. Так и случилось. В какой-то момент я перестала изводить себя вопросами и позволила событиям плавно вести меня вперед, надеясь, что в один прекрасный момент, я смогу сама составить полную картину того, что так упорно пытаются вбить в мою голову кураторы, подосланные Перришем. Если бы я не знала, что все они когда-то были на моем месте, то, возможно, диалога и не сложилось бы, и, как в случае с Дафни, любую новую информацию я бы инстинктивно воспринимала в штыки. Но выдержав свой первый урок с самой взбалмошной и вредной участницей организации, я ощутила, что справлюсь и с остальными. Но сражаться ни с кем не пришлось. Мак или Кайла Мун, оказалась милейшей девушкой, обладающей просто железобетонным терпением. Мне по-настоящему нравилось работать с ней. Кайла учила меня ходить, двигаться, одеваться, владеть мимикой, следить за своим телом и множеству других женский хитростей. Это были приятные и полезные познания, которые необходимо знать каждой девушке. Чуть позже к моему обучение присоединилась Би, с рабочим позывным «Беладонна заменить, она была выше», и мы с ней много смеялись над тем, как поиздевался над ней Перриш, выбрав такое имя. В жизни ее звали Натали Арман, и конечно, «Беладонна» стала для нее кошмаром наяву. Черноглазая смуглая брюнетка, высокая и гибкая, она выглядела немного старше остальных, пока не начинала говорить. Никогда не видела более позитивного человека, который любую серьезность превращал в шутку. От нее я узнала, что Рэн никогда не доверяет Би долгосрочные контракты, но, как она говорит: «Я хороша в ближнем бое». Суть этого определения не совсем мне была понятна, но Натали коротко пояснила, что очень часто приходится работать в «полях», имея в виду различные публичные места, где можно добраться до объекта с помощью ее искрящегося обаяния. Больше всего я волновалась, когда мне пришлось взаимодействовать с Ли, вторым после Аконита мужчиной в Розариуме. С ним мы разыгрывали различные сценарии, где мне нужно было попытаться тем или иным образом заставить его сказать мне что-то личное. Я из кожи вон лезла, но Ли был несгибаем. Или я просто не воспринимала его всерьез после выворачивающих наизнанку сессий с Перришем, который по-прежнему каждый вечер призывал меня на крышу. Я говорю призывал, потому что именно так и ощущались его приказы. Участники Розариума не любили говорить о своем боссе, по всей видимости следуя запрету с его стороны или опасаясь камер, но Натали иногда полушепотом любила посплетничать о Перрише. Жаль только, что ничего нового я от нее не услышала. Она могла ничего и не говорить. Я тщательно наблюдала за всеми во время пафосно-постановочных костюмированных собраний, на которых все еще чувствовала себя в театре абсурда или в психиатрической лечебнице. Все это смотрелось, как кукольное представление, которым управлял один человек, ни на одном из собраний не повернувшийся к нам лицом, но умудряющийся держать каждого из нас в напряжении, пока не поступала команда разойтись. Все, что тревожило и угнетало меня в сложившейся ситуации, я видела и на лицах остальных, в застывших позах и натянутых улыбках, и даже в том, как все мы одинаково неуютно чувствовали себя в навязанных костюмах, которые получали за час до собраний. Согласитесь, подобные сборища выглядят чем угодно, но только не обыденной планеркой. Нас постоянно заставляли чувствовать себя марионетками, и вся атрибутика кукольного театра была на лицо. Рэнделл Перриш дергал за веревки, заставлял нас одеваться, ходить, говорить, думать и выглядеть так, как угодно ему. И мы позволяли.
Почему? И этот вопрос я раз за разом читаю в каждой паре глаз, обращенных на его спину. Что, если ответ на поверхности? Информация, секрет, власть. Не с этих ли слов он начинает каждое собрание, заставляя повторять вслух правило трех китов, на которых держится Розариум. Рэнделл дает нам уверенность в том, что мы с легкостью способны выполнить каждое из трех с любым… Но не с ним. Перриш — та самая крепость, которую окружает слишком глубокий ров, чтобы кто-то из нас смог переплыть через него и ворвавшись внутрь убить дракона и обрести свободу или получить недостающие знания, постичь истину. Он меняет нас. Я чувствую, как это происходит. Образ моих мыслей меняется, я ощущаю иначе окружающий мир, саму себя и людей, с которыми взаимодействию. Я постоянно подмечаю детали, крошечные признаки, которые указывают на то, о чем думает человек, что скрывает, какие эмоции испытывает. И иногда мне кажется, что понимание таких элементарных истин было во мне всегда. Просто я никогда не задумывалась над этим, не пыталась раскрыть то, что шептало подсознание.
Слушать себя и различать язык тела собеседника, не упускать из виду ни один случайный жест — это стало таким увлекательным для меня. Иногда Ли включал мне видеозаписи с допросами из полицейских участков (одному Богу известно, где он их взял), и просил озвучивать свои мысли, и потом предоставлял итоги расследования, допрос по которому я разбирала подетально. И в семидесяти процентов из ста, я угадывала, попадала в яблочко, как выражался Ли. Но оставалось еще двадцать девять процентов, я должна была их нагнать.