— Простите, что отвлекаю от лирического отступления, Энтони. Но мне-то как раз совершенно ясно, почему доктор Брасов так настаивал на полной конфиденциальности. Коммерческая ценность Дракулы в глазах многих здешних чиновников, как я понимаю, много выше его исторической значимости. Понять их можно — страна в сложном положении. Если не сказать больше. Посему передача исторических объектов частному лицу, к тому же иностранцу, вряд ли встретила бы поддержку. Скорее — наоборот. И я совсем не уверена, что сил, средств и влияния вашего друга хватило бы на то, чтобы сломить это противодействие.
— Потому-то я и сказал, что именно тогда ему, возможно, потребовалась бы моя помощь.
— Откровенно говоря, не уверена, что и вам удалось бы сдвинуть эту глыбу. Восточная Европа все еще живет по своим законам.
— Она права. То, что тебе легко удается решить во Франции, не говоря уже о родном Техасе…
— Хорошо, хорошо, друзья мои. Я ведь не спорю. Просто излагаю факты.
— Простите, Энтони.
— Да, собственно, не за что. Тем более что у меня — почти все. Единственное дополнение: наша завтрашняя поездка в Поенари — вопрос решенный, и, надеюсь, будет подготовлена основательно. Вот теперь — dixi! — как говорили древние. Я сказал.
— Полли? Или вы предпочитаете излагать под десерт?
— Если вы не возражаете, Стив.
— Нисколько. Итак, вот что я имею доложить на этот час, коллеги. Специальная следственная группа, созданная для расследования гибели экспедиции доктора Эрхарда, вынуждена была присоединить к последнему еще три убийства, к счастью, единичные, однако совершенные схожим образом. Потому речь сейчас идет о серийном убийце, вероятнее всего — маньяке, возомнившем себя преемником Дракулы, великого и ужасного. Или, что вполне вероятно, самим Дракулой.
— Одно из трех — это убийство доктора Брасова, как я понимаю? А два других?
— Один пастух, на беду свою, забрел на развалины замка в поисках пропавшей коровы. И вместо нее нашел там страшную смерть. И пожилая женщина, знахарка, как утверждают местные жители, и — по их разумению — немного ведьма. Эта посещала развалины нередко, собирала там какие-то травы, совершала якобы некие обряды — словом, вероятнее всего, просто работала на свою репутацию. До поры невинные спектакли сходили старушке рук. Но однажды посещение развалин обернулось трагедией. Да, вот еще что. Аналогичные происшествия зафиксированы в приграничных областях Молдовы. Я бы даже сказал, именно там все и началось — первым погиб бездомный мальчик. Однако в этом — единственном — случае убийцу схватили на месте. Собственно, он даже не пытался скрыться. Такой же бродяга, из местных, вернувшийся в родные края с маленьким приемышем. Кстати, поначалу, как утверждают односельчане, он относился к ребенку вполне прилично, пожалуй, даже заботился о нем почти по-отцовски. А потом перегрыз приемному сыну горло и досыта напился свежей крови.
— Где он теперь?
— Надеюсь, в преисподней. Покончил жизнь самоубийством в камере, разбив голову о бетонную стену. Но вот что важно — этот несчастный не только преступник, но и в некотором роде жертва.
— Порфирия?
— Да. Редкий, классический случай. Удивительно, считают эксперты, что он не натворил бед раньше.
— А второй случай?
— Абсолютная калька со всех прочих. Убит журналист, Долгое время копавшийся во всей этой вампирской мути. Словом, специалист по вампирам и прочей нечисти. Постоянно развлекал публику кровавыми ужастиками. Доразвлекался. Убит, кстати, на кладбище, вернее — в старинном склепе, размытом прошлогодним наводнением.
— А мальчика, которого загрыз этот несчастный, тоже включили в общий список?
— Нет. Молдавские истории вообще рассматриваются только теоретически. Пока. Соответствующих межгосударственных соглашений между Румынией и Молдовой, насколько я понимаю, нет. Хотя сыщики, разумеется, общаются между собой.
— Меня интересует другое. Они полагают, что убийство мальчика вписывается в общую серию?
— Нет. Скажем так, они в этом сильно сомневаются. Прежде всего, как вы понимаете, техника. В первом случае человек, лишенный рассудка, просто нападает на ребенка и впивается зубами…
— Прошу тебя, Стив, без натуралистических подробностей.
— Ну, извини, тема такая. Так вот, в первом случае картина ясна. Во всех прочих — полновесный, густой туман. Небольшой надрез, сделанный филигранно точно, причем неким орудием, выполненным из костной ткани.
— Это как понимать?
— Ну, к примеру, заточенный клык какого-то животного или коготь, словом, нечто органического происхождения, однако — неживое. Прошу отметить это немаловажное обстоятельство.
— Иными словами, он не грызет, как первый убийца.
— Совершенно верно, и не раздирает когтями. Он надрезает неким своеобразным орудием, причем очень точно.
— К чему, кстати, эти изыски с клыками и когтями? Куда удобнее, на мой непросвещенный взгляд, конечно, обычный медицинский скальпель или, на худой конец,
Стилет.
— Не скажите, Тони. Во-первых, если принять версию о маньяке, возомнившем себя Дракулой, для него это момент ритуальный. Во-вторых же…
— Так что же во-вторых, Полли?
— Во-вторых, возможно, именно внешний вид этого самого орудия приводит жертву в ужас и парализует ее, пусть и на несколько секунд. Мы ведь помним, что никто из погибших не оказал сопротивления. Но я замешкалась потому, что подумала о третьей причине, заставляющей его использовать столь необычное оружие.
— Интересно!
— Он хочет, чтобы все думали о клыках и когтях мертвеца. Признайтесь, Стив, кроме версии о своеобразном орудии, ваши сыщики — даже ваши сыщики! — поговаривают о том, что к убийствам, возможно, приложил руку и сам…
— Еще как поговаривают.
— Теперь представьте, что говорят и пишут по этому поводу не криминалисты.
— Представляем. Кстати, анализ прессы был за вами, Полли.
— Он готов, можете не сомневаться. Однако Стив еще не закончил.
— Да. Итак, главный и пока неразрешимый вопрос — способ, которым ублюдок обескровливает трупы. Полностью, представляете? Полностью. Как это возможно?
— Прости, старина, а что, если он просто пьет кровь, как и в первом случае? Простейшая мысль, но, возможно, именно она не посетила ваши умные головы.
— Посетила, не сомневайся. Эксперты утверждают, что это невозможно в принципе. Понимаешь — боюсь, опять придется портить твой аппетит физиологическими подробностями, — для того чтобы полностью обескровить человеческое тело, требуются усилия, гораздо большие, чем те, на которые способен обычный человек. Видите, господа, я тоже уже говорю «обычный» с ударением на этом слове. Стало быть, подсознательно — да, Полли? — допускаю существование необычного.