— Устрашение?
— Да. Запугать возможных врагов еще до того, как они нанесут удар. Ради этого он хотел и должен был стать ужасным. Запредельно ужасным, чтобы кровь стыла в жилах при одном только упоминании имени. И он достиг цели. В своей работе босс назвал его «поэтом террора».
— Стройная теория. И… послушайте, Кароль! Она не наводит вас на некоторые мысли применительно к нашим событиям?
— Не понимаю, о чем вы?
— Террор Дракулы, согласно теории вашего шефа, был демонстративным. И совершался во имя устрашения. Действительно, очень на то похоже. Перенесемся в наши дни. Те, кто задумал и осуществил серию жутких убийств сегодня — вдумайтесь! — разве они не действуют по той же схеме? Не просто уничтожить некоторых. Но запугать — всех.
— Запугать? Но… зачем же? Во имя чего такая жестокость?
— А во имя чего столь обильно проливал людскую кровь ваш герой?
— То есть как — во имя чего? Дабы защитить… Свою землю, свой народ, свои права…
— Иными словами — свои интересы, не так ли? Достойные интересы, не спорю.
— Возможно… То есть, наверное, можно сказать и так.
— Отлично. Теперь представьте, что некто постиг тайну изощренного оружия благородного рыцаря. Некто, чьи помыслы не столь чисты. Каково? Вы совершенно правы, называя жестокую политику Влада Третьего оружием. Но ведь оружие действует не только в руках героев, злодеи пользуются им с тем же успехом. Порой даже более успешно.
— Да… Да… Но — погодите! Каковы же интересы этих сегодняшних злодеев? Чего они добиваются, убивая одних и запугивая всех?
— Не знаю. Но думаю, ответ где-то рядом. Возможно, его следует искать на поенарских развалинах, а вероятнее всего — под ними.
— Нет!!!
— Почему же — нет? И так категорично…
— Потому… Потому что… Во-первых, поенарские развалины исследовались многократно…
— Вот как? А мне говорили, что до экспедиции доктора Эрхарда всерьез там практически никто не работал.
— Это не так. Коммунисты просто не слишком любили информировать общество о том, что творится в стране.
— Допустим. Отчего же тогда загадочный череп пролежал в земле так долго?
— Как вы не понимаете? Находки такого рода — всегда вопрос везения. И потом, у Эрхарда было самое современное оборудование…
— Везение оставим за скобками. Что же касается оборудования — принимаю. Но этот тезис работает на мою версию. Впервые пришли люди с серьезным оборудованием, и — пожалуйста! — сенсационная находка. Дове-дись им работать подольше — кто знает, что бы еще обнаружилось в подземельях замка? И потом…
— Что? Что — потом?
— Потом мне кажется, Кароль, что сейчас вы не совсем искрении. Что-то иное отталкивает вас от поенарских развалин.
— Да… Вы правы… Но это опять оно. То, чего вы упорно не желаете понимать. Или — принимать. Словом, теперь я боюсь Поенари. Очень боюсь. Даже простого упоминания. Теперь — после гибели экспедиции Эрхарда?
— .Нет. После того как мы побывали там с герцогом Текским.
— Своевременное напоминание. Мы ведь говорили о нем, но потом как-то ушли в сторону. Вы как раз собирались рассказать о тех днях, что провели вместе.
— Да… действительно. Но теперь я уже и не помню, где остановился.
— В самом начале. Вы встретили герцога в аэропорту, отвезли в отель…
— Нет. Прежде мы ужинали в городе и говорили. У его светлости было очень много вопросов, что совершенно понятно. Кроме того — что тоже объяснимо, — он был сильно взволнован, я бы даже сказал, пребывал в смятении.
— Вопросы касались гибели доктора Брасова?
— В основном — да. Вообще первая наша беседа была довольно сумбурной. Настолько, что сейчас я вряд ли смогу ее воспроизвести. Но говорили мы все больше о докторе Брасове, это точно. И о господаре Владе, разумеется.
— Вы поделились с ним возникшими сомнениями?
— Он сам заговорил об этом.
— Вот как?
— Да. Знаете, теперь, пожалуй, я понимаю ваш вопрос о переписке между ними: герцогом Текским и моим боссом. В ней, очевидно, содержалось что-то такое… Да?
— Ничего определенного. Однако факты были изложены таким образом, что в душу любого здравомыслящего человека закрались бы сомнения. Впрочем, о здравомыслии в подобной ситуации говорить неуместно. Слишком уж фантастические — чтобы не сказать больше — напрашиваются выводы.
— Вы действительно так думаете?
— Разумеется. Надеюсь, и вы станете думать так же, когда окончательно оправитесь от потрясения и начнете рассуждать логически.
— Хочется верить.
— В самом деле хочется? Тогда это непременно случится. Рано или поздно. Но вернемся к покойному герцогу. Его одолевали сомнения. Насколько сильные?
— Отвечу вашими же словами: ничего определенного. Смутные тревоги. Надо сказать, в тот вечер многое было недосказано. Будто и он, и я боялись напрямую произнести страшные слова. Впрочем, почему будто? Так и было — боялись.
— А позже?
— И позже — тоже. Даже на развалинах Поенари.
— Почему — даже?
— Вы уже успели там побывать?
— Пока нет.
— В таком случае, боюсь, вряд ли поймете меня сейчас. Это необъяснимо, но там, на руинах самой таинственной из всех резиденций господаря Влада, большинство людей охватывает странное, довольно сложное чувство. Не страх в классическом понимании. Скорее — трепет. Непонятное волнение. Кто-то чувствует себя дискомфортно. Кто-то, напротив, испытывает душевный подъем, сродни тому, что хорошо знаком людям, посетившим святые места.
— А вы? Что испытываете вы?
— Я? Очень точный вопрос. Знаете, в этом, возможно, все дело… Прежде мы с доктором Брасовым не раз посещали Поенари. И всякий раз меня обуревал почти мистический восторг. Да-да, именно восторг. Но в тот день, когда довелось сопровождать герцога Текского… О! В тот день все было иначе. И это вовсе не было только мое ощущение. Его светлость испытывал едва ли не то же самое. Возможно, его чувство было даже более сильным.
— Что за чувство, Кароль?
— Чувство… Я вряд ли найду слова, чтобы передать его в точности. Но — смотрите-ка! — уже рассвело… Который теперь час?
— Пятнадцать минут восьмого.
— Утро… Я так и не сумел ничего объяснить… А ведь шел именно ради этого. Это так важно для меня. И вообще… может оказать важным для всех… Вы должны понять. Обязательно должны! Послушайте! Поедем в Поенари! Прямо сейчас. Вы — тонкий человек, вы не сможете не почувствовать… И я… быть может, там… с вами… мне станет легче. Я смогу говорить об этом. Поедем!.. Молчите? Значит — нет?
— Отчего же? Неожиданное предложение, но… довольно интересное. И я… Я, пожалуй, его приму. Едем!
— Слава Богу! Клянусь… Я уверен, вы не пожалеете.
— Надеюсь. Однако поездку надо как-то устроить…
— О, не беспокойтесь! Мне не привыкать. Полчаса — не больше. Вы не передумаете?
— Надеюсь, нет.
— Благодарю!
Окрыленный, он умчался куда-то, еще раз пообещав вернуться не позднее чем через полчаса.
И все устроить.
— Авантюра, конечно, — сказала Полина сама себе.
Однако внезапный порыв Кароля Батори передался и ей.
Одеваясь, она поймала себя на том, что спешит, словно боясь оказаться неготовой к моменту его возвращения.