В довершение ко всему наша успеваемость падала быстрее, чем рос наминал купюр, которые получали профессора. Дела шли всё хуже, и я уже не видел смысла вставать с постели. Постоянные ссоры с коллегами и соседями по комнате хотя и помогали выпускать пар, делали жизнь ещё более зябкой и промозглой, а дни, тем временем, неумолимо шли на убыль. Я возвращался всё позднее, на улицах становилось всё темнее.
У меня была лишь одна отдушина: окна старого общежития выходили на жилые дома, и вскоре я сам не заметил, как стал ежедневно упиваться картинами тёплого света, разворачивавшимися за стеклом. Кто-то, утомлённо зевая, готовит чай, кто-то занимается уроками с детьми или играет с кошкой, пока я вырабатываю систему. Я никогда не стоял у одного окна больше двадцати секунд, а внешность моя была настолько неприметной, что едва ли могла вызвать подозрения.
Непонятная неудержимая тоска заставляла заходить в чужие подъезды. Я чувствовал себя как неприкаянный медведь-шатун, хотя раньше и представить не мог, что когда-нибудь дойду до Ultima Thule. Но вот он я, жмусь к свету, словно мотылёк.
После очередной смены, плетясь по продуваемой со всех сторон улице, я спотыкался о чёрствую брусчатку. И только слепящий танец снежинок в свете фонарей помогал отвлечься от тяжести в спине. Я по привычке поднял воспалённые глаза.
Тусклый свет ночника вычерчивал тени на складках флисового пледа. Плюшевые игрушки подобраны под цвет постельного белья. Отец отложил книгу и поцеловал мальчика в лоб. Рты обоих поочерёдно раскрываются, но из них вылетала лишь тишина.
Я на секунду подумал, что оглох, но на другой стороне двора гнусаво скрипнула дверь. Резко припав к чахлому кусту, я попробовал сделать вдох, но воздух застрял в горле, как вода у больного бешенством. Мимо скользнула чёрная кошка, а улица вновь утонула в безмолвии. Дальше наблюдать за сценой было невыносимо. Я скучал, припоминая то, чего никогда не было. Зарывшись носом в ворот пальто и покачиваясь из стороны в сторону, словно в лихорадке, я заспешил к общежитию.
Свернув в защищённый деревьями переулок, я вдруг почувствовал, как меж пальцев сочится холодная кашица. Я поднёс к глазам ладонь, в которой до побеления костяшек сжимал горсть снеженики. В тот момент слизнуть её с пальцев показалось хорошей идеей, но уже через несколько минут, опираясь о стену, я возвращал природе её плоды.
Обив снег с сапог, я стянул пальто и низвергнулся лицом в подушку. Включать свет, будить соседей и переодеваться не было ни физических, ни моральных сил.
Вместо будильника, к жизни меня вернули головная боль, сладковатый привкус во рту и першение в горле. Я разодрал слипшиеся веки, отметив, что почти не замёрз за ночь. Хватило пары движений, чтобы догадаться: соседи сжалились надо мной и накрыли одеялом. Мышцы зудели, и всё в стремительно меняющемся мире потеряло смысл. Я жаждал, чтобы мне приснился кошмар, как обычно бывает при лихорадке. Вот только кошмар не снился, он разворачивался. Впереди ждал ещё год, а за ним – целая жизнь, похожая на общажный пол, иногда усыпанный то лепестками роз, чаще – мёртвыми тараканами.
Искренне Ваш,
Продавец свободы
Drachenfutter или Корм для дракона
В редакцию ежедневно поступают горы писем от читателей, чья вера в моральную составляющую понятия «дружба» непоколебима. Заведующий главпочтамта на коленях умоляет меня либо признать поражение, либо осмыслить этот термин с точки зрения практической «цинизменности». Что ж, коль скоро мне клятвенно обещали, будто бы моя корреспонденция начнёт наконец приходить без опозданий, охотно берусь за исполнение данной просьбы.
С момента, как я устроился в ту самую захудалую газетёнку, прошло уже полгода, и моё недовольство разрасталось, ветвясь, словно гипербола. Пока мне скрепя сердце поручали только колонку «Бабушкины секреты» и сплетни про местных звёзд на последней полосе. Под «звёздами», конечно, подразумевалась буддистская блэк-метал группа «Скополамин», слухи о которой, впрочем, едва ли сильно противоречили информации на официальной страничке. И когда я уже подумывал сделать перерыв в карьере, фортуна наконец подманила меня своей щедрой ручкой.
Вскочив с постели от резкого хлопка и истошного воя сигнализаций, я накинул на голые плечи пальто и метнулся в подъезд. Расталкивая друг друга локтями, люди истерически кричали и падали на мостовую от недостатка свежего воздуха.