Что? Что не так? Зачем, она звонила? Зачем какие-то странности наговорила? Не, я конечно слышала, что с заключенными плохо обращаются. Но не так быстро должны его отправить в камеру с настоящими преступниками. Если верить Инге, то без суда и следствия его убьют в камере? Нет, нет, нет.
*** — Павел, ты говорил, что дело серьезное! — прокурор сидел и нервно крутился в кресле.
— Что-то здесь не так… не там капаем, — Павел, нервно потирает указательным пальцем лоб.
— По закону я могу его привлечь только за поддельные документы, за незаконное нахождение на территории РФ, если он ещё иностранец. И всё! Как только мы узнаем кто он…
— А что с имуществом? — перебил Павел друга.
— Мы не можем арестовать или конфисковать, так как оно ему не принадлежит.
— А кому принадлежит? — удивительно раскинул брови
— Некому Роберто Ливертону. К великому сожалению в нашем законодательстве иностранное лицо имеет право обзавестись собственностью, даже не проживая в нашей стране.
— Ливертон, фамилия мне не нравится, — процедил Павел. — Если то, о чем я думаю.
— Или точнее о ком, — прокурор задумчиво всмотрелся в экран монитора. — А скорее это так и есть, так как на изъятой карте под фамилией Орлова, было заблокировано десять тысяч рублей. Это даже не средний статистический доход.
— Предусмотрительный гад, — выругался. — Скупой…
— Умный! Он ждал твоего хода, — прокурор ткнул пальцем на друга. — Не стоило действовать в рамках закона.
— Ну не стаю же нужно было травить на его дом?! — психанул. — Изворотливая сволочь. Нужно было хлопнуть его при первой же возможности.
— Будто она у тебя была! — всплеснул руками прокурор.
— Чем тебе сейчас не возможность? — хитро сверкнули карие глазки.
— Не в моей прокуратуре! — злобно посмотрел на друга.
— Выпусти его за периметр, будем считать за побег…
— Если это тот самый Ливертон, то от пуль он увернется, а твои волки ему будут не помехой.
— Да ты о них так рассуждаешь, словно о суперменах!
— Нужно было участвовать в боях за место в совете, возможно и посох бы не профукал! — кольнул сильно.
— За него никогда не бились! Всегда переходил от предка к потомку…
— Дед твой смотрю, перед смертью переписал правила…
— Да с ума он сбрендил!
— Сбрендил не сбрендил, а посоха нет в стае. Народ пронюхал это, и поверь бунд не за горами!
— Пусть только встанут…
— Поверь, встанут! — угрожающе посмотрел на Павла. — Ни наследника, ни посоха — смута!
— Не драматизируй, у меня есть идея, — хитро и в тоже время задумчиво произнес вожак.
— Надеюсь законная, так как заявление все ещё у меня, — кивнул прокурор на папку с документами.
— Не совсем, но если он из рода Ливертонов, то не о заявление думать нужно.
***
Не полная луна заглядывает в окно камеры. Своим светом играет, танцует и щекотит кожу. Что я здесь делаю? Зачем позволил? А ведь знал. Отсиживаюсь? Ни допроса, ни вопросов. Одиночная камера, по сути, которая мне не помеха. Но я действительно отсиживаюсь, жду, чем дальше Настя, тем больше шансов, что Павел отпустил их. Наверняка прокурор уже пробил Орлова, которого никогда не существовало. Даже это все не так волнует, как последний взгляд голубоглазой девчонки. Она так прижималась, когда поняла, что мы не пара. Чувствовала, что не будем вместе. Как трепетно билось ее сердечко в груди, как она просила ее не оставлять. Я снова разбил женское сердце. А шанс был, но я даже не показал себя настоящего. Почему? Не хотел пугать? Не посчитал достойной? А достоин ли я её? Для нее мы каких-то четыре дня вместе, а для меня началась жизнь с ней будучи лежащей в коме. Неужели, я просто искал свободные и не осуждающие меня уши? Бред…
— Орлов, — подошёл дежурный к решетке…
— А может и не Орлов, — сзади показался прокурор, а за ним и Павел. Вот уже и выяснили, что никакой я не Орлов. Оперативно работает контора. — Какое отношение ты имеешь к Ливертонам? — спросил прокурор.
— Наверно самое прямое, Роберто, — хмыкнул Павел акцентируется на моем не русском имени. — А то всё Роберт, да Роберт, природнился прям.
— Что пришёл? — при виде ухмылки довольной, начинает меня раздирать изнутри.
— Говорят твой брат весь такой мудреный, в совете состоит. Гляди может…
— Не может! — не дослушал, чего он хочет, и слышать не хочу. Да и чтобы там не было, Джексона я подставлять не буду.
— А ты все упираешься, — Павел скрестил руки на груди и задумчиво заглядывает мне в глаза. — Жаль, что сотрудничать не хочешь. Мы бы с тобой могли такие дела воротить…
— Одному их воротить кишка тонка, — сижу и чувствую, как меня одолевает моральное бессилие. Хочется закрыть глаза и даже ни о чём не думать. Ещё года четыре назад, я бы разнёс здесь всё. Павел при первой встрече бы пожалел, что перешёл мне дорогу. Но что же случилось сейчас, почему такое безразличие к самому себе? Неужели это все из-за того, что не за что воевать, больше некого защищать. А как же сам? А за себя не интересно, или просто устал бороться впустую.