— Иван спит уже, — Михаил вытянул меня из приятных мне ощущений.
— Хорошо, — кивнула ему.
— А мы? Ты не устала? — мне показалось или он зовет меня к себе?
— Ложись, отдыхай! — неприятная дрожь пробежала по телу. — Я в зале лягу, — сказала, как срезала и отвернулась.
— Я сам лягу в гостиной, — презренно выдал мне и вышел с балкона.
— Очень хорошо, — пробубнила себе под нос, а он не услышал или я не хотела, чтобы он это услышал.
Холодная дрожь бежит по телу снова и снова. Надо же оказывается я умею быть и колючей, если мне что-то не нравится.
Тихо-тихо стала разбираться с прошлой жизнью. Оказывается я толком ничем и не занималась, просто жила и была видимо женой и мамой. Не сказать, что это совсем плохо, может даже и хорошо, но сейчас мамой быть куда не шло, а вот жена из меня никакая. Наверно это большое дело для женщины быть в семье, быть её очагом, растить детей и быть опорой для мужа. И начинаешь понимать и уважать таких женщин тогда, когда у тебя перестает это получаться.
Время идет так медленно, шел второй месяц. Михаил пытался несколько раз поговорить со мной, на что получал только ответы, что дай немного времени, а если захочешь уйти, я не буду мешать. На что в последний раз получила ответ, что я бездушная скотина, хлопнул дверь ушел и снова вернулся. Сама не знаю к чему все это ведет? Я очень хорошо понимаю мужа, его чувства. Неприятно от того, что он старается сохранить этот брак, может ради себя, а может ради Ивана.
Инга пишет, рассказывает много про себя, про перемены в стае и Данилу, а вот про Роберта ни слова. Очень рада за неё и Даню, а вот боль разъедает изнутри, что словно и не существовало вовсе Роберта.
« — Не хочу показаться параноиком, а что с Робертом?
— Его нет нигде, он уехал почти сразу после переворота. Думаю, с братом, а может и нет. Настя, я много раз спрашивала у Дани о нем, он тоже ничего не знает. Роберт волк одиночка, он также внезапно может пропасть как и появится. Я тебе конечно не советчик, но Настя нужно думать уже о себе…»
Я злюсь! На себя, на него, на всех вокруг себя, на жизнь свою, на то, что другого выбора у меня не было или был? Злюсь на то, что плюс ко всему этому я беременна от Роберта, хотя иногда радует моё положение, тихо плачу, скрытно от всех улыбаюсь. Меня морально мотает из стороны в сторону, я держусь и держу всё в себе. Маленькие толчки внутри себя, воспринимаю их как поддержку, приятно и в тоже время боязно. Да, я боюсь…
***
- Редко бываешь дома, - Джексон сидел в хозяйском кресле позади брата, который бесшумно вошел в дом.
- Мог бы и позвонить, если так нужен, - огрызнулся через плечо Роберто, поворачиваясь к брату.
- А я вот смотрю на тебя и думаю, в каком кармане голожопый, может носить телефон…
- Очень смешно, - саркастично и мерзко улыбнулся, дергая грубо джинсы из-за спины брата со спинки хозяйского кресла. - С чем пожаловал? - поднимая майку с пола, надевает и равнодушно смотрит.
- Слышал такие слова, «Чтобы ты не делал, этот мир разобьет тебе сердце!», - Джексон поднялся с кресла.
- К чему эта философия? - Роберт босиком подошел к окну, наблюдая за первыми лучами солнца, которые медленно и красиво освещали их владения.
- Тебе не обязательно быть одному здесь, - Джексон подошел и встал рядом, вздыхая глубоко. - Мы семья, мы всегда тебе рады.
- Да брось, - выплюнул Роберто.
- Как хочешь…
- Как хочу никогда не выходит, - младший пробубнив перебил брата.
- Плохо хочешь…
- Ойххх… - неприятно сощурил глаза, - избавь меня от этого, прошу.
- Ладно, я не по этому поводу, - Джексон сдался и перестал ковырять и раздражать Роберто, хотя ему нравилось чувствовать над ним некое превосходство. - С Настей у тебя ничего не вышло, сожалею. Но, всё бросать на авось нельзя. Правила ты знаешь.
- Не думаю, что она кому-нибудь расскажет…
- В любом случае решать тебе, - Джексон качнулся с пяток на носки и обратно. - Дите нужно забрать либо после родов сразу, либо перед первым обращением… - сердце Роберто пропустило удар, - ни в первом, ни во втором случае нет ничего хорошего, - комок в горле блондина передавил так, что слово сказать в ответ брату не мог, - единственное, забрав, сразу страдает только мать, от разлуки.
- Чего, - прохрипел с трудом Роберто.