— Он зол не на тебя, а скорей, наверно, на себя. Что бы между вами не произошло, он бы не смог на тебя злиться.
Его слова вмиг обретают смысл. Конечно, Найл теперь во всём винит себя, хотя это мои ошибки. Он не должен испытывать вину за то, к чему совершенно не причастен. Это моя проблема, он должен это знать.
— Тогда нам тем более стоит поговорить. — отвечаю я.
— Найл убьёт меня. — почти жалобным тоном произносит Зейн.
— Поверь, Зейн, у него не будет на тебя времени. Поехали в Bad Bull. — не дожидаясь ответа, я направляюсь к выходу.
— Блин. — приглушенно ругается Зейн в поражении.
На улице довольно прохладно. Район окутан утренним туманом, будто скрываясь под тонким слоем морозного воздуха от вчерашних людских грехов. Странно, но внутри меня почти то же разрушение, замаскированное под маленький слой надежды на искупление.
У обочины я замечаю мотоцикл, и по телу вмиг пробегает дрожь. Неужели мы поедем на этом? Раньше я никогда не ездила на таком, даже в мыслях не было. Я всегда считала этот транспорт опасным, размышляя о том, что создатель данного средства передвижения безумец. Сейчас же безумие в моей жизни имеет куда больший смысл, чем я могла предполагать ранее. Последние несколько дней оказались на столько безумными, что это начало входить в привычку, и я ни капли не жалею, что так случилось, следовательно в этом мотоцикле нет ничего более безумного и опасного, чем то, что со мной происходило ранее.
— Мы поедем на этом? — интересуюсь я, указывая на мотоцикл.
— Да, надеюсь, ты не наложишь в штаны, прежде чем мы на него сядем. — с насмешкой заявляет Зейн, на что я закатываю глаза.
— Не беспокойся об этом. — язвительно отвечаю я, и он начинает смеяться, бросая мне в руки шлем. Надев его, я располагаюсь на заднем сиденье и хватаюсь за кожаную куртку Зейна.
Как только мотоцикл трогается с места, я подскакиваю на месте и крепче сжимаю куртку, после чего чувствую лёгкую вибрацию со спины Зейна, что явно означает, он надо мной насмехается.
До закусочной мы доезжаем быстро. Здесь наверняка подойдёт термин: «доехали с ветерком», потому что пока мы ехали, я до чёртиков боялась, что меня снесёт назад. Почти всю дорогу я просидела с закрытыми глазами, так как вокруг всё равно всё было расплывчатым.
— Кажется мне нужно в туалет. — говорю я, как только мои ноги касаются земли, из-за чего Зейн вновь заливается смехом, и мы наконец заходим в закусочную.
Внутри так много народу. В прошлый раз посетителей было меньше. В воздухе застыла духота и напряжение, но здесь было что-то ещё. Кажется, люди были в смятении.
Пока Зейн сопровождал меня вглубь толпы, мои глаза осматривали всё вокруг в поисках Найла, но находили лишь осуждающие взгляды других.
— Кто она такая?
— Точно не из наших, слишком чистенькая.
— Ей здесь не место.
Повсюду доносился гулкий осуждающий шёпот, от чего становилось не по себе. Я старалась держаться, как можно ближе Зейна, но какой-то мужчина неожиданно перегородил мне дорогу. Я попятилась назад, но врезалась в другую фигуру перегорождающую путь. Было ясно, я окружена, и как мне отсюда выбраться, я не имела ни малейшего понятия.
— Кто ты такая? — спросил высокий устрашающий мужчина со шрамом на половину лица.
Я не ответила, лишь сглотнула комок в горле. Честно, мне было очень страшно. Мужчина продолжал поедать меня ужасным взглядом, но ведь он не причинит мне вреда, верно? Все они лишь жалкие воришки и не способны на большее.
— Я… — мой голос оказался хриплым, поэтому пришлось прочистить горло. — Я ищу Найла Хорана.
— Эмили? — произнёс до боли знакомы голос, заставивший меня вмиг обернуться.
В его чистых голубых глазах читалась злость, но, даже не смотря на это, я была счастлива его увидеть.
— Объясни мне, какого чёрта ты здесь делаешь? — довольно грубо произнес он и яростно взглянул на Зейна, тот в свою очередь поднял руки перед собой, будто он здесь не причём.
— Я хотела поговорить. — отвечаю я, но почему-то его ярость только растёт.
Да что с ним?
— Какие к чёрту разговоры, Эмили, я… — он не успевает договорить, так как его прерывает до дрожи грубый голос другого мужчины.
— Так-так, посмотрите-ка. Пташка нашего маленького мальчика сама к нам явилась. Должен сказать, для меня это большой приятный сюрприз. — ухмылка этого мужчины была совсем не доброй.
Он приближался, но меня будто охватил цемент ужаса, и я не могла ни пошевелиться, ни вдохнуть полной грудью.
— Фрэнк, отойди от неё. — грозно предупреждает Найл.
— Забыл? Ты не смеешь мне указывать. — огрызается Фрэнк.
Так это тот самый Фрэнк, который является их «главарём»? Он выглядит устрашающе, хотя я это сказала про всех присутствующих, но он определённо переплёвывает каждого. Его манера говорить, его походка, ухмылка — абсолютно всё вгоняло в ужас.
— Может у нашей пташки есть, что нам предложить? — продолжал Фрэнк, наклонив голову набок, внимательно изучая меня глазами. — А хотя, кому какая разница, а? — в этот момент он обращается к публике. — Никого здесь не интересует мнение самовлюбленных и жалких людей вроде тебя, пташка. — заявляет он, и толпа заливается хохотом.
Меня ужасно бесило то прозвище, которое он мне дал. Мне надоело, что ко мне относятся, как к вещи, которая, по сути, никому не нужна, но по какой-то причине её всё равно держат. Я не просто какая-нибудь всеми забытая вещь. Я — это я, и та злость, которая копится внутри меня, скоро вырвется наружу.
Глаза Найла тоже были полны ненависти и злости, об этом говорили его сжатые кулаки. Казалось, он вот-вот готов взорваться, но, к счастью, я сделала это первой.
— А меня совершенно не интересует ваше мнение, так как оно слишком далеко от реальности, и ваша идиотская политика ничего не решит. — меня пытаются перебить, но я взмахиваю рукой и продолжаю говорить гораздо громче. — Мой отец сделал всё, чтобы с вами начали обходиться справедливо, но как по мне, никто из вас этого не заслуживает. Вы думайте, раз будете держать всех в страхе, вам всё сойдёт с рук? На самом деле это вы все трусы! Трусы, боящиеся за свой дом. Трусы, отнимающие дом у других. Трусы, которые не могут по достоинству защитить своё единственное убежище. Кто знает, может мистер Стайлс окажет нам огромную услугу, наконец, избавившись от вас! — мои слова вылетали с такой ядовитой ненавистью, что я даже могла ощутить его горький привкус.
Лицо Фрэнка вмиг исказилось. Ухмылка исчезла, а глаза заполонила ярость. После моих слов была активирована ещё одна бомба, и только Богу известно, как это повлияет на дальнейшие события.
Фрэнк начинает краснеть, явно не от того, что ему вдруг стало стыдно, и быстрым шагом приближается в мою сторону. Я невольно делаю несколько шагов назад, и, к моему счастью, Лиам встаёт на его пути, останавливая разъярённого мужчину за грудь.
— Она права, Фрэнк, лучше подумай об этом. — серьёзно говорит он, и на лице мужчины вновь воцаряется злобная ухмылка.
Чему здесь можно улыбаться, я не понимаю.
— Что ж, все согласны с тем, что девчонке стоит продолжить свою пламенную речь? — Фрэнк вновь обратился к публике, но на этот раз его слова сопровождала мёртвая тишина. — Тогда продолжай. Похоже, здесь все готовы тебя выслушать. — он почти выплюнул эти слова, как будто пытался скорей от них избавится.
— Я виду к тому, чтобы противостоять Стайлсу, прежде всего, нужно бить по его драгоценностям. Как вы уже поняли, ему плевать на город и всех остальных. И то, что вы сотворили вчера, было крайне низко.
— И… — Фрэнк вскинул брови в нетерпеливом ожидании.
— Зачем наводить свой ураган ненависти на город, когда можно с такой же уверенностью переправить ураган в его сторону? Всё просто. Устроим Стайлсам самую жаркую вечеринку в истории! — я и не думала, что мои слова приведут к такой бурной реакции.
— Итак, а теперь все успокоились! — неожиданно крикнул Фрэнк, и все умолкли. — Что ж, довольно не плохая идея. Сегодня в восемь выдвигаемся! И будет лучше, если твой план сработает, пташка. — с презрением заявил Фрэнк.