– Доброе утро, Энни.
Он бросил доллар в пенопластовую чашку и еще один – в пластиковую бутылку вниз.
– Привет, мистер Оскар… – откликнулась девочка голосом чуть более громким, чем шепот. – Большое спасибо. Приходите еще.
– Увидимся завтра, милочка. – Он потрепал ее по колену.
Посмотрев на меня, Энни проводила взглядом мистера Оскара, который бодрой походкой двинулся дальше.
– Он всех называет «милочка». Даже мужчин.
Я уже положил в чашку свои пятьдесят центов, а когда Энни на мгновение отвлеклась, сунул в бутылку двадцатидолларовую купюру.
В течение последних восемнадцати или даже двадцати лет я постоянно носил в карманах или на поясе несколько необходимых мелочей: латунную зажигалку «Зиппо» (хотя я никогда не курил), два карманных ножа с небольшими, но острыми лезвиями, футляр с набором игл и ниток, а также надежный ручной фонарик. Несколько лет назад я добавил к набору еще одну вещь.
Сейчас Энни кивком указала на мой фонарь:
– У здешнего шерифа, мистера Джорджа, есть похожий. А еще я видела такой же у санитара «Скорой помощи». Вы точно не врач и не полицейский?
Я мотнул головой:
– Точно!
В нескольких домах от нас вышел из своей приемной доктор Сэл Коэн. Помедлив на тротуаре, он повернулся и медленно двинулся в нашу сторону. Невозможно представить Клейтон без Сэла: в городе он служит чем-то вроде местной достопримечательности – во всяком случае, здесь его все знают и любят. Сейчас ему далеко за семьдесят, и последние полвека он работает участковым педиатром. В его небольшом офисе, состоящем из крошечной приемной и кабинета, перебывали, наверное, все местные жители: на его глазах они росли, превращаясь из новорожденных младенцев во взрослых мужчин и женщин, а он помогал им пройти через большинство детских болезней. Да и выглядел Сэл как типичный сельский врач, какими их любят изображать в книгах и кино: строгий пиджак из плотного твида, такой же жилет, галстук, купленный лет тридцать назад, кустистые брови, кустистые усы, волосы в носу и в ушах, длинные бакенбарды, крупные уши и вечная трубка в зубах. Кроме того, карманы Сэла всегда были набиты конфетами и другими сладостями.
Шаркая ногами, Сэл подошел к киоску, сдвинул на затылок твидовую шляпу и, переложив трубку в левую руку, правой принял предложенный ему стакан. Подмигнув Энни, Сэл кивнул мне и выпил лимонад маленькими глотками. Потом отвернулся, и девочка, стараясь не захихикать, запустила руку в карман его пиджака и вытащила оттуда мятную карамель. Держа конфету обеими руками, Энни прижала ее к груди и улыбнулась так, словно стала обладательницей какой-то редкостной вещи, какой не было больше ни у кого на свете.
Сэл поправил шляпу, сунул в рот трубку и двинулся к своему «Кадиллаку», припаркованному у тротуара. Прежде чем отворить водительскую дверцу, старый врач посмотрел на меня.
– Встретимся в пятницу? – спросил он.
Я улыбнулся ему и кивнул.
– Я уже чувствую во рту превосходный вкус «Транспланта», – сказал Сэл и, облизнувшись, покачал головой.
– Я тоже. – И я действительно почувствовал, как мой рот наполняется слюной.
Сэл сжал трубку в кулаке и показал чубуком на меня.
– Займи мне место, если доберешься туда первым.
– Договорились. – Я снова кивнул, и Сэл отъехал. Он вел машину как все старики – не спеша и по самой середине дороги.
– Вы знаете доктора Коэна? – заинтересованно спросила Энни.
– Да. – Я ненадолго задумался, тщательно подбирая слова. – Мы… мы оба просто обожаем чизбургеры!
– А-а!.. Так вы пойдете в «Колодец»? – догадалась она.
Я кивнул утвердительно.
– Каждый раз, когда я попадаю к нему на прием, он или рассказывает о прошлой пятнице, или говорит, что с нетерпением ждет следующей. Доктор Коэн очень любит чизбургеры.
– Не он один.
– А вот мне врач не разрешает есть чизбургеры. Он говорит, мне это вредно.
С этим я был не согласен, но говорить ничего не стал. Во всяком случае, я не решился высказать свое мнение в достаточно категоричной форме.
– По-моему, это преступление – не разрешать ребенку лакомиться чизбургерами.