— И на ярмарке. Когда я увидела тебя и Даниэля, я не знаю, у Даниэля такие чистые глаза, такой добрый взгляд, а я смотрю и вижу только тот вечер, когда он… — девушка снова дернулась в руках Шона. — После этого Шон изменился. Он стал жестоким, закрылся ото всех, ты не представляешь, что он делал в Дельте. Я столько раз видела, как он убивал, не ходячих… людей, вообще без задней мысли, с таким хладнокровием. Это страшно. Ты не представляешь… И я боюсь, что… Если ты говоришь, что Клементина хотела проникнуть на их корабль, то он же ее… Он точно мог бы… — Клементина замолчала, не в силах озвучить главное свое предположение — главный свой страх — вслух. Шон слушал ее, но слова в голове не укладывались. Только юноша представлял себя на месте того Шона, как его передергивало. Он помнил о том, каким стал мир в апокалипсисе, люди шли на отчаянные поступки, но себя в таком мире он упорно не мог представить и Даниэля… Он убил его, застрелил ребенка, младшего брата, Даниэля. А после хладнокровно резал и других, воюя за Дельту. Шон видел человеческие смерти, тот же отец… Но он никогда не убивал. Он никогда не видел, как убивают намеренно. Какие чувства человек испытывает в эти моменты. Даже с Клем. Сейчас, сидя с ее альтернативной версией, утешая ее, единственное, о чем мог думать Шон, — это его Клементина. Юноша прокручивал в голове все дни, что они были вместе, и упорно не мог вспомнить, чтобы Клементина убивала кого-то. Не уже мертвого, не ходячего, а живого, дышащего человека. При нем — никогда, но это же не значит, что она вообще не убивала. Шон замер, отчаянно думая. Он всегда считал, что знает Клементину лучше кого-либо, но сейчас вдруг понял, что на самом деле это не так. Как альтернативная Клементина видела в альтернативном Шоне только то, что он ей показывал, так и настоящая могла поступать так же. И тем не менее, даже если Клементина от него что-то скрывала, Шон все равно был в ней уверен, он знал, на что девушка способна, а на что нет.
— Встреться они, он бы ее не убил, — спустя время тихо произнес Шон, и его на секунду пронзило уверенностью. Точно. Тут что-то другое. Он чувствовал несколько недель назад, что Клементина жива, чувствует и сейчас. Да и сама девушка не позволила бы даже Шону себе навредить. Она выше этого, сильнее. — Я чувствую, что она жива, — наконец выдохнул юноша, и в этот момент Клементина, уткнувшаяся Шону в плечо, резко отстранилась, заглянув тому в глаза. — Я не знаю, это на уровне просто чутья. Шон бы ее не убил. Не смог бы. Я верю в нее.
И тут Клементина рассмеялась. Тихо, чтобы не разбудить Даниэля, и все же. Шон непонимающе посмотрел на девушку, но ничего не сказал.
— Даже сейчас, — через смех проговорила Клем. — Даже сейчас ты так о ней говоришь, — она улыбнулась, стараясь спрятать бывшие слезы. — Видимо, она и правда такая. Или еще лучше. Кто знает. — Шон нахмурился, почувствовав в словах Клементины какой-то скрытый подтекст, но внимания на том заострять не хотел. — Нет, правда. Я не знаю, как объяснить, но… ты хороший человек, Шон. Серьезно. Ты так говоришь о той Клементине, с такой теплотой, верой. И причем я вижу, что ты говоришь искренне. Ты ведь ее любишь. Не важно, что ты там говорил Даниэлю про «хорошие друзья», но я вижу, что ты ее любишь. Так, как мой Шон никогда бы не полюбил меня… Он меня ненавидит.
Юноша застыл, смотря девушке прямо в глаза. Он видел в ее ясном взгляде странный восторг и все такую же очевидную, яркую печаль. Она правда имела в виду то, о чем говорила. И все же девушка испытывала гораздо больше чувств, нежели показывала. Зависть, чувство несправедливости смешалось с искренней радостью за другого, чувством окрыленности, какого-то осознания. И Шон, читая все это между строк, не знал, что будет правильным ответить. Да, он любит Клементину как девушку, да, он скрыл это от Даниэля, да, его чувства очевиднее некуда, и да, Клементина во многом была права, но все-таки. Шон сомневался, будто он из альтернативной реальности мог испытывать к Клементине, к версии из этого мира, какие-то другие чувства. Он не мог ее не любить. Возможно, он это иначе показывал, да, но ведь правда, в Клементину невозможно не влюбиться.
— Ты не права, — наконец озвучил свои мысли Шон. — Шон не мог ненавидеть тебя, подумай сама, — покачал головой юноша, и Клементина нахмурилась, внимательно слушая то, что же Шон скажет дальше. — Ты говоришь, что Шон отталкивает тебя, потому что ненавидит. Нет. Понимаешь, если человек, которого ты знаешь, имел такое же детство до апокалипсиса, что и я, он бы знал, что такое любовь и семья. Мой отец научил меня ценить это. Ты говоришь, что после… смерти Даниэля Шон изменился. Стал жестче, хладнокровнее, что он отчаялся. Вот в чем дело. — Клементина непонимающе, с вопросом раскрыла глаза, но Шон, не обращая внимания, продолжал: — Я не представляю, что бы я сделал, каким бы я стал, если бы мне пришлось пройти через то же самое, что и ему. Даниэль — самый близкий мне человек, он мой брат, моя семья. И, если сейчас он дает мне смысл двигаться дальше, если сейчас я вижу в нем, в моей семье, свою силу, то другой Шон мог распознать в ней свою слабость. Он убил Даниэля — и это его сломало. Его любовь сыграла с ним злую шутку, и я уверен, на его месте я бы возненавидел весь мир за такую несправедливость. Я бы возненавидел себя, свои чувства, свою слабость. Я бы возненавидел само чувство привязанности, ведь за ним последует только вот это. И представь, в такой ситуации в его жизни появляется новый человек — появляешься ты. Я уверен, он любит тебя, тебя невозможно не любить, просто он боится, что, потеряв тебя, испытает те же эмоции, что испытал после смерти Даниэля.
— Ты правда так думаешь? — неожиданно произнесла Клементина, заглянув Шону в глаза. Юноша кивнул.
— Я уверен в этом.
Клементина выдохнула и улыбнулась. Вытерев остатки слез, девушка отвернулась и опустила взгляд на все так же лежавший у нее на коленях рюкзак. Погладив любимую нашивку, девушка выдохнула и спустя время произнесла:
— Как ты думаешь, что все-таки произошло той ночью, на корабле? — едва слышно прошептала она и повернулась. Шон пожал плечами.
— Не знаю, но я думаю с Клементиной все хорошо. Я чувствую это.
— Ты чувствуешь это? Как? — нахмурилась Клем, стараясь разглядеть в юноше ответ. — Я ничего не чувствую.
Шон нахмурился, услышав девушку. Несмотря ни на что, он считал свое чутье касательно Клементины безошибочным. Он точно знал, что чувствует, почему так и отчего. И, узнав, что другая Клементина подобного не испытывает, Шон насторожился. В его голове сразу возникли десятки догадок, почему так могло произойти, но ни одну из них Шон не решился озвучить перед девушкой вслух. Не лучшее решение сейчас давить Клементине на больное, и потому, единственное, что он произнес, было:
— Возможно, это я просто так думаю. Не знаю, — Шон пожал плечами и отвел взгляд, пока Клементина продолжала безотрывно смотреть на него. Девушка видела, что юноша что-то недоговаривает, но уличать его в чем-либо не хотела, тем более, если не знает, как оно там наверняка. Вновь опустив руку на рюкзак, девушка снова нащупала нашивку буквы «D» и, что-то про себя решив, резко сдернула ее с кармана, оторвав. Шон тут же обернулся, услышав звук рвущихся ниток.
— Что ты делаешь? — задал он соответствующий вопрос и непонимающе посмотрел на девушку рядом. Клементина лишь улыбнулась и, протянув раскрытую ладонь к Шону, негласно попросила его вложить свою руку в ее. Юноша послушался, хоть и до конца не понимал, что Клементине нужно.
— Эта нашивка — мой талисман. Раньше она была на кепке. Отец подарил, когда мы с ним еще общались. Кепку я долго не носила, она быстро испортилась, но этот значок сохранила. Не знаю, он напоминал мне о том времени, когда я была совсем маленькой и не понимала всего, что знаю о своей семье, о своем доме, теперь.
— Клементина из параллельного мира до сих пор носит ту кепку, — улыбнулся Шон. Клементина его словам рассмеялась.
— Уверена, я бы на месте той Клем тоже эту кепку не снимала. Но вот, — вложив в раскрытую ладонь Шона нашивку, Клементина самостоятельно закрыла его кулак, а после положила свою ладонь сверху. — Она твоя.
— Что? — тут же встрепенулся Шон и уже было хотел вернуть подарок, как Клементина его удержала, сильнее сжав пальцы на кулаке.
— Мне она приносит больше грустных воспоминаний, нежели радостных. А, учитывая твое трепетное отношение ко мне из параллельного мира, я хочу, чтобы ты забрал эту нашивку. Не знаю, восстановится ли когда-нибудь связь и будем ли мы к тому времени вместе, но так я буду уверена, что у тебя осталась какая-то часть той Клементины.