— Стойте! Что вы имеете в виду? Какой Амулет?
Получить ответ младший Ангел уже не успел.
— Вильгельм! — перед решеткой возник все тот же встрепанный Верховный Апостол. За его спиной, как и всегда, немой и суровой горой возвышался Сакий.
Вышеупомянутый Ангел автоматически попятился от дверцы. Он понятия не имел, что там задумал родственничек, но в любом случае вид его не внушал никакого доверия.
Однако, одна язвительная мысль все же посетила черную голову юного Ангела при виде раздосадованных рож этих двоих. Все-таки, им не удалось никого схватить. Скорее всего, как и обычно, Дария отделалась легче и избежала наказания. Поняв это, Вильгельм сложил руки на груди и повернулся к посетителям спиной.
— Вильгельм, — снова позвал его Апостол. — Я хочу с тобой поговорить.
Никакой реакции не последовало.
— Вильгельм! — Давид слегка повысил голос. — Мы неправильно себя ведем. Мы оба погорячились!
— Я занят, зайди попозже. У меня не приемные часы! Аудиенция для таких, как ты, только по пятницам тринадцатого, когда они совпадают с полным солнечным затмением. В месяце Хренобрь!
Давид и Сакий устало переглянулись.
— А что, есть такой месяц, Ваше Превосходительство? — громким шепотом спросил охранник.
— Нет конечно, пустая твоя голова! — прошипел в ответ Давид.
Вся его уверенность в том, что он обнаружит мальчика бледным, забившимся к дальней стенке клетки от испуга, таяла на глазах. Тот и не думал раскаиваться в своем поведении, он был колюч, как терновый венец Всевышнего, а черные глаза его сверкали, в точности воспроизводя агат.
— Слушай сюда, Вильгельм. Я уже написал твоей матери, она скоро будет тут. У нас есть не так много времени, чтобы все уладить. Давай разберемся с тобой по-хорошему? Будь послушным мальчиком.
Глянув на него вполоборота, Вильгельм заметил, что Давид значительно подобрел. Значит, опять разговаривал со своей птицей — только после общения с ней он становился таким: рассеянным и внезапно готовым идти на компромиссы.
— Мне все так же нечего тебе сказать. И еще у тебя нет оснований меня тут держать! Это нарушение правил! — упрямо ответил Ангел.
— У меня есть все основания! Начиная тем, что я Верховный Апостол!
Сакий опасливо покосился на начальство. Тот начал говорить раздельно, что значило, он сейчас снова перейдет на фальцет.
— Знаешь что, Давид? Сделай, пожалуйста, одолжение. — Вильгельм повернулся к нему полностью. — Вали от моей решетки, и будь Верховным Апостолом где-нибудь от меня подальше. Я не стану с тобой ни о чем говорить. Ты меня посадил сюда — наслаждайся, здесь мое поведение доставать тебя не будет!
— Ты отвергаешь мою руку помощи?
— Считай так!
Вместо ответа Давид достал из кармана яблоко.
— Тогда позволь тебя спросить: ты знаешь, что это?
Вильгельм посмотрел на него, как на юродивого. Еще бы ему не знать, они мельтешили у него перед глазами каждый отчетный день, даже если он закрывал глаза.
— Это? Очевидно, это твой надвигающийся маразм?
— А знаешь ли ты, что будет, если съесть такое яблоко, растущее в нашем саду? — елейно поинтересовался Апостол, не обращая внимание на тон мальчишки.
Ангел промолчал.
— Если кто-то, кто живет в Эдеме, съест его, — принялся рассказывать Давид, — то он немедленно попадет на землю. В мир людей. Наши яблоки нельзя есть, именно поэтому они так строго охраняются. Сегодня этот закон был нарушен. По правде, — Давид прищурился, — закон был нарушен дважды, потому что ты провел на нашу территорию кое-кого, хотя рассказывать об этом упорно не желаешь.
Апостол вертел Райский плод в руке, и взгляд Вильгельма был прикован лишь к этому его жесту. Блеф? А вдруг нет. Вильгельм вспомнил все учебники по Райской истории. Адам и Ева, змей-искуситель… Память не подкидывала ничего дельного на тему влияния яблок на Ангелов. Врет или не врет?
— Я никого не проводил, — на всякий случай упрямо повторил мальчишка.
Зрачки его чуть расширились, но он прикладывал все силы, чтобы не выдать себя с потрохами.
— Как знаешь, а что если я скажу, что мы поймали одного из них, когда наша стража прочесывала территорию?
Желудок Вильгельма скрутило.
— Тебе есть что сказать на это? — Давид не терял надежды.
— А я думаю, ты блефуешь, дядя, — собрав в кулак всю волю, храбро сказал Ангел. — Ты никого не ловил. Потому что некого ловить.
От злости, которая закипала в нем с каждой секундой все сильнее, руки Апостола начали сами собой сжиматься в кулаки. Вильгельм поджал губы в тонкую струнку.
— Что, нечем крыть? Не пытайся взять меня уловками! Мне нечего тебе сказать!
— Как же с тобой сложно. Почему ты всегда доводишь до крайности, мальчик?
— Потому, что мне тут скучно! Ты мне никогда не давал шанса даже показать, на что я способен! Ты сваливаешь на меня всю грязную работу! — голос Вильгельма звенел от обиды и злости.
Лицо Давида нервно дернулось. Его самообладание снова упорхнуло, как испуганная птица, шумно хлопнув крыльями от звука этого голоса.
— Шанс хочешь? — зло прошептал Златокрылый из-за решетки. — Прекрасно. Я дам тебе шанс!
Губы его побледнели от бешенства.
— Сакий, отопри дверь!
Несколько озадаченный просьбой, Страж торопливо зазвенел ключами. Вильгельм удивленно дернулся, когда Давид вошел внутрь.
— Что тебе нужно от меня? — юный Ангел принялся пятиться назад.
— Действий захотел? Будут тебе действия. Все будет! До выяснения обстоятельств!
Сакий со звучным скрипом повертел пальцем в ухе. Ему показалось, что он ослышался. Он был уверен, что по дороге, когда Давид только шел сюда, он говорил, как будто читая молитву: «Я поговорю… Я с ним только поговорю… Ты, главное, держи меня за руки, Сакий».
Кажется, момент настал.
— Ваше Превосходительство. Мне уже пора вас держать? — опасливо поинтересовался Страж.
— Конечно держи его, ты что, Сакий, не видишь, у него сейчас пена изо рта пойдет! — воскликнул младший Ангел. — Вспомни все хорошее, что у нас было! И давай быстрее, спасай меня!
Сакий очень напрягся, но все, что он помнил о Вильгельме, были лишь годы лишений, обид и неприятностей. Давид подходил все ближе к племяннику. Даже действие песни Сирин развеялось, как только он оказался в пределах видимости Вильгельма.
— Не вижу причин для паники, ты ведь сам этого хотел. С этого момента нам придется временно лишить тебя полномочий Ангела. И твоих крыльев. Сакий! Держи его!
— Моих крыльев? — задохнулся от возмущения Вильгельм. — Нет! Давид, только не мои крылья!
Он кинулся в сторону, но Сакий оказался готов. Вильгельм хотел проворно проскочить к двери, только вот наученный горьким опытом Охранник подлетел к своему подопечному и в момент ока скрутил его так, чтобы тот больше не мог двигаться. В стороны полетели белоснежные перья, смешанные с серенькими пестрыми перьями крыльев Стража, раздались крики, сдавленные вздохи, а через минуту узник был окончательно скручен, усмирен и усажен на кушетку. Давид молча достал маленький серебристый кинжал и отрезал от яблока небольшой кусочек. Вильгельм замер, прекрасно поняв, что собирается сделать его родственник.
И если то, что он сказал про Эдемские плоды, было правдой, значит…
— Открывай рот! — Давид поднес отрезанное яблоко к губам племянника.
— Отвали от меня, душегуб! — прорычал Вильгельм, нарочно стискивая зубы.
— Сакий, мне почему надо обо всем просить дважды? — Давид раздраженно обернулся.
— Простите, Вильгельм, — виновато потупил глазки Страж. Он надвинулся на узника и сжал своей рукой его челюсть так, что едва не хрустнула кость. Юный Ангел невольно приоткрыл рот и яблочный вкус немедленно наполнил его рот.
— Глотай! — Апостол блеснул глазами. — То, в какую ситуацию ты чуть не втянул всех нас, нам всем теперь разгребать еще долго по твоей милости. И я собираюсь этим заняться без тебя и твоих постоянных пакостей!