— Не хочу, — Том уткнулся в его плечо носом.
Билл дернулся от его слов, как будто бритва прошлась по его сердцу. Он держался из последних сил, ему никак нельзя было сломаться сейчас, хотя перед глазами его все плыло.
Снова не сговариваясь, сталкиваясь лбами, Ангел и человек налетели друг на друга, стараясь ощутить, запомнить все изгибы губ, запомнить на ощупь гладкую кожу, знакомый запах. Билл не представлял себе, как теперь разжать руки, отпуская от себя этого мальчишку. Сколько пройдет времени — дни? Недели? Годы? Прежде, чем у него снова будет шанс увидеть эти глаза. Никогда? Все они звучали одинаково болезненно.
Том оторвался от Билла и крепко обнял его за шею.
— Что бы ни случилось, я буду ждать тебя, слышишь? Всегда. Сколько бы времени ни прошло. Пожалуйста, прилетай ко мне.
Из Дворцовых ворот показалась Стража и два Апостола.
— Если бы я только мог… — Ангел прижался лбом ко лбу Тома. — Я бы отдал все, что у меня есть, чтобы вернуться с тобой. Но ты... Не переживай за меня, хорошо? Главное, держись крепче за Рафаэля. Когда он доставит тебя на землю, там все еще будет день, тут время течет по-другому. И там больше не будет никаких Демонов. Ты сможешь жить спокойно.
Еще один поцелуй, жадный, короткий, быстрый.
— Вильгельм, пора, — Рафаэль нетерпеливо переминался с ноги на ногу за их спинами.
Том наклонился и шепнул Биллу что-то на ухо. Он хотел бы, чтобы Билл помнил эти три слова всю свою оставшуюся жизнь.
Быстрый рывок в сторону, он разорвал этот последний поцелуй, и пальцы Ангела через мгновение уже держали лишь только пустоту. Вытирая глаза, Том шагнул от него в сторону, отвернувшись спиной. Ни секунды больше не медля, он подошел к Рафаэлю и встал рядом с ним. Его голова была низко опущена, чтобы никто не увидел его лица.
Дария на секундочку отошла от Стража, который собрался сопровождать ее до пропасти.
— Билл. Держись, — она понизила голос наполовину, чтобы ее слышал только друг. — Они просто не смогут оставить тебя тут, видя твое состояние. Ты, главное, постарайся держаться хотя бы до Совета. Вероятность того, что мы с тобой увидимся до того времени весьма мала, но я искренне желаю тебе удачи.
Дария протянула ему руку, но Билл дернул подругу на себя и обнял ее, не обращая никакого внимания на то, как перекосилось лицо Рафаэля.
— Ненавижу прощания и телячьи нежности, — тихо пробормотала Дария ему в плечо.
— Спасибо тебе за помощь. Без тебя мы погибли бы еще на Земле, — тихо пробормотал он. — Я не знаю, какова моя дальнейшая судьба. Но я благодарен тебе в любом случае.
— Не переживай, я тебе рано или поздно все равно это припомню. Главное, постарайся не сдохнуть к тому моменту. Что за день такой, все передо мной извиняются и благодарят.
Билл невесело отодвинулся от нее. Прищурив один глаз, Дария посмотрела на него и ковырнула носком ботинка мелкий камушек.
— Ну что, значит, пока?
— Наверное. И даже тебя не будет рядом сейчас...
— Может, и не будет, — Дария улыбнулась ему уголком рта, сверкнув белозубой улыбкой.
Она подмигнула Тому, стоящему за его спиной.
— Удачи тебе, человек. Постарайся больше не влипать ни в какие истории.
Не дожидаясь ответа, Фурия подошла к сопровождающему ее Ангелу, который подхватил ее на руки и взмыл в голубое небо, моментально становясь темной точкой на горизонте.
Все-таки это болезненное искусство — отпускать от себя. Том яростно вглядывался в расплывающуюся под его ногами зеленую траву.
— Вильгельм, можно тебя на минуту? — нехотя пробормотал Рафаэль.
Он отвел в сторонку младшего Ангела.
— Ты в курсе о том, что правила одни для всех? Люди не должны помнить ничего из того, что с ними происходило за пределами их мира.
— Я знаю, — сквозь сжатые зубы процедил Билл. Последняя вещь, о которой сказать Тому он так и не нашел в себе сил.
— Я тебя прошу только об одном, Рафаэль, доставь его в целости и сохранности. И не говори ему о том, что ты сотрешь ему память…
Рафаэль кивнул.
Он развернулся, сократив расстояние между собой и человеком парой размашистых широких шагов, и подхватил Тома, взмывая с ним вверх так быстро, что Билл даже не успел проронить единого звука. Ему больше всего хотелось взлететь за ними прямо сейчас, кинуться за своим мальчишкой, обнять его, хотя бы еще на секундочку. Хотя бы еще раз взглянуть в его глаза, потому что Билл знал — для него эта встреча действительно будет последняя. Хранитель, оставшийся без своего единственного подопечного отправится в Мир Белого Тумана очень скоро.
Но вместо этого Вильгельм стоял и смотрел, как его надежда исчезает за облаками.
Силы, которые он держал в кулаке до последнего, ради Тома, стараясь не рухнуть на траву ничком, начали медленно покидать изломанное тело. Он успел подумать одно — пусть Том не мучается, как он. Как бы ему хотелось верить в то, что он будет счастлив. Это было самое главное.
— Вильгельм! Тебе пора на Совет, его уже нельзя больше откладывать. — Напомнил ему Йоанн из-за спины.
Юный Хранитель стер со лба ледяную испарину.
— Я иду…
Он прошел пару шагов. Застыл, как каменное изваяние. И, не в силах больше держаться на ногах, Билл рухнул на траву, закрывая черные глаза. Дария, как всегда, была чертовски права в своих прогнозах: процесс разрыва связи с Хранителем оказался крайне болезненной штукой. Это будет очень неприятно, проживать оставшееся время так.
====== Глава 40. Новая старая жизнь. ======
Утро на земле стояло погожее и солнечное, хотя этого ничто не предвещало еще вчера, ведь все дни до этого за окном выла настоящая метель. Сегодня же буря улеглась, а весна чувствовалась в воздухе, как никогда. Она шагала по солнечным улицам, играла бликами в лужах и отражениях витрин, теплый ветерок налетал на прохожих, ероша им волосы и ласково согревал кожу. Наружу высыпало как никогда много народу: школьники с портфелями, мамы с колясками, пожилые леди. В уличных кафе толпились посетители, отовсюду доносились гудки машин, собачий лай. Со звуками этих первых весенних прохожих город словно оживал, отряхивая с себя серый саван зимы.
Часы на прикроватной тумбочке уже показывали два часа дня, и Георг, морщась от боли, с трудом разлепил глаза. В них все двоилось, и голова у парня гудела, как медный котел, в который кто-то продолжал колотить огромным половником: бооом! бооом! бооом!
— Ооой… — застонал Георг и попытался принять позу, хотя бы отдаленно напоминающую сидячее положение.
С трудом сфокусировав взгляд в одной точке, басист осмотрел место, где находился. Кровать, гитара в углу, светлый паркет — он явно был не у себя, но место показалось чем-то знакомо ему. В таком состоянии мысли не сразу собирались в его голове. Парень пришел к выводу, что находился дома, но вот чья же это комната? Георг обшарил взглядом пол и стены в поисках хоть какой-то зацепки, и его глаза остановились на широких штанах Тома, скомканных на полу, на его майке, валявшейся там же неподалеку. Кое-какое понимание начало потихонечку, капля за каплей, пробуждаться в юном музыканте.
— Что я делаю у Каулитца в комнате? Моя голова.
Георг поднял руку ко лбу, стараясь нащупать эту часть тела. К его удивлению, голова оказалась на месте, даже целая, хотя Георгу сейчас было сложно представить, что за вещество могло вызывать у него такую боль.
Из прошлой ночи он не помнил ровным счетом ничего. Комната Тома напоминала собой место военного нашествия. Разбросанная на полу одежда, бумаги, какие-то мелкие предметы, всякие гитарные прибамбасы, перевёрнутая наизнанку кровать, на которой явно резвились дикие животные, на полу почему-то валялись разбитые стекла, а в раме теперь не хватало половины окна.
— Вот блин, белочка пришла… — силясь прийти в себя, басист безнадежно привалился к двери.
К слову, где сам Каулитц? Осторожно держась за стеночку, басист поднялся на свои дрожащие конечности.
— Я пойду поищу. Море волнуется раз…
Он сделал шажок влево, и его мотнуло еще на два направо.
— Море волнуется два....
Он попытался попасть в дверь, но вместо этого прописался лбом о дверной косяк.