Симония опустила лицо в ладони. Это был какой-то нескончаемый кошмар, все эти Адские приключения, погоня за Амулетом, Демоны, Ангелы и смертные, смешавшиеся в одну кучу.
Она не знала, как ей помочь собственному сыну. Неужели ей только осталось смотреть, как он исчезает капля за каплей и растворяется, уходя из этого мира?
А тут еще этот Совет! Он переносился уже столько раз, Давид и остальные Апостолы будут просто в гневе, они не станут терпеть еще один срыв.
Словно в подтверждение этих опасений, в помещение медпункта зашел крайне раздраженный и недовольный Артемий. Апостолы по очереди заглядывали сюда, за последние несколько минут тут уже успели побывать и Павел, и Петр, и Димитрий, и все они появлялись лишь с одним вопросом: где уже, наконец, Вильгельм. Ждать его они уже больше не могли, и терпение их, увы, переливалось через край. Артемий потоптался в дверях. Симония метнула на него недобрый взгляд.
— Ну чего вам еще?
От ее тона Златокрылый оскорбленно приосанился и посмотрел на женщину свысока, однако сник, наткнувшись на ее непроницаемый взгляд.
— Симония, он пришел в себя? Мы без него не можем начать, — пробормотал он, жалобно глядя на мать Билла.
— Потерпите. Это вы довели мне ребенка, — она гневно блеснула глазами в его сторону. — Не денется никуда ваш Совет.
Артемий страдальчески вздохнул.
— Но Давид там уже рвет и мечет.
— Ах, он мечет, — Симония совсем недобро поджала губы. — Я буду скоро, дорогой, — обратилась она уже к Биллу.
Она мягко склонилась, поцеловав его в холодный и мокрый лоб.
— Мам, не надо, не ходи! — поняв, что Артемий только что подписал Давиду смертный приговор, юный Ангел хотел подняться на локте, но Симонию было уже не остановить.
Она пригвоздила Апостола к стенке взглядом и, обдав его волной ядреного материнского гнева, вылетела прочь, в коридор. Она направлялась прямиком к Залу Собраний, и намерение ее было весьма твердо. Она собиралась задать брату такого горячего перцу, какого он давно уже заслуживал.
— Мам… — слабо позвал Вильгельм, но Симония уже скрылась из виду.
Он обессиленно откинулся на подушки. Конечно же, ему было сейчас не до Совета, и он совершенно не хотел на него идти. Но вдруг Симония сейчас убьет всех присутствующих?
Симония тем временем решительным движением распахнула двери большого Зала. Шуршание и переговоры немедленно смолкли — все, кто находился на заседании, с замиранием сердца повернули головы, надеясь, что все-таки появится самый главный виновник, и можно будет уже, наконец, начать встречу, которую они прождали несколько часов.
Десять Апостолов сидели за столом, обмахиваясь листочками от жары и перекидывались вялыми репликами, которые летали по всему залу через стол, как ленивые пчелы.
Артемий за спиной Симонии развел руками, показывая всем, что он тут ни при чем, что это не с его легкой руки напасть пришла по их головы.
Давид, который сидел, наполовину утонув в кресле, подперев ноющий висок тремя пальцами, дернулся и моментально принял оборонное положение. Увидев сестру, он тут же заорал:
— Са-а-акий!
Симония надвигалась.
— Сакий, ты сейчас останешься без Превосходительства! — Давид вскочил со своего стула и юркнул за овальный стол, обходя его с другой стороны. Это было слабым, но все-таки спасением — вокруг гигантского стола можно было сколь угодно улепетывать кругами и не дать врагам схватить себя.
— Сакий, где ты есть! — предпринял Давид последнюю паническую попытку дозваться своего шанса на выживание.
Сакий выскочил на его крики из каморки позади зала.
— Где тебя носило! Меня тут убивают! — прошипел Давид, смотря одним глазом за тем, чтобы Симония не подходила слишком близко, а другим мысленно распиливая Охранника на две более худых особи.
Сакий мигом оценил ситуацию и доблестно встал грудью на защиту своего начальника.
Апостолы, которые весьма заскучали сидеть и плевать в потолок, оживленно зашевелились. Зрелище обещало быть интересным.
— Давид. Нам нужно поговорить. Сейчас же. — Симония описала пару полукружий вокруг стола, но ее цель каждый раз оказывалась в диаметрально противоположной точке. Давид и Сакий предпочитали держать дистанцию в целях собственной сохранности.
— Я не могу сейчас говорить. Очень занят, — Давид выхватил из рук у Димитрия какие-то бумаги и сосредоточенно уставился в них. Там оказались нарисованы лишь несолидные цветочки и пружинки, нашкрябанные от скуки на полях серьезной рукой Апостола.
— Вот! Видишь? На повестке дня сводка происшествий за последние несколько десятилетий, это нельзя откладывать!
— Не пудри мой мозг. Нам. Надо. Поговорить, — Симония скрестила руки на груди.
— Я сейчас занят. У нас, видишь ли, Совет! — отбрыкивался Давид. — Который, кстати, никак не может начаться потому, что твой драгоценный мальчик все еще не здесь!
— Да, где Вильгельм? — встрял Павел, подавая голос из-за дальнего угла стола.
— Он не может прийти, но я думаю, что расскажу вам, почему! — Симония слегка опустила взгляд и когда снова подняла его, у сидящего к ней ближе всех Петра вода в стакане пошла пузыриками кипятка. — Вильгельм не придет. Потому что лежит сейчас в больничном крыле и умирает. По твоей милости!
В зале воцарилась гробовая тишина, нарушаемая лишь шумными быстрым хлопанием ресниц верховного Апостола.
— Он опять умирает? Сколько можно! — воскликнул он, хватаясь за голову. — Я тут ни при чем!
— Это ты изначально не досмотрел за всей ситуацией! Это из-за тебя мальчику пришлось перепахать весь Ад, Рай, Землю и даже мир Белого Тумана, чтобы исправить твою ошибку! Это ты скинул его на землю, из-за чего он попал во всю эту переделку! И, собственно, именно ты велел выслать его смертного прочь, хотя ты знал, что их нельзя разлучать, потому что они связаны магической клятвой! Вильгельм знал это и расторг свой контракт Хранителя! И вот теперь он в лазарете! На последнем издыхании!
Давид шумно сглотнул. Симония продолжала:
— А ты что? Ты тут рассиживаешься и ждешь, когда он придет сюда и ответит за какой-то незначительный проступок, за который он уже двадцать раз переплатил. Одумайся, Давид! — его сестра гневно оперлась руками о стол, перегибаясь в сторону родственника, но тот снова ловко ускользнул от правосудия.
Верховный Апостол не знал, чем крыть такие обвинения. Он беспомощно посмотрел на Сакия, затем обвел взглядом сидящих и ждущих его Златокрылых.
— Незначительный поступок? Демоны! Он привел Демона на нашу территорию! — нашелся Давид, трепыхая роскошными крыльями.
— Единственный Демон здесь — это ты!
Члены Совета вздрогнули от резкости ее слов, но Симонию было уже не остановить.
— Ты хоть палец поднял во всей этой истории с Амулетом, а? Или только сидел на своем стуле и жалел себя? — рыжеволосая женщина сжала кулаки. — Я требую переноса Совета! Верните мальчика на Землю! Или вели Рафаэлю принести смертного обратно!
Семейная сцена начала приобретать глобальные масштабы.
— Ты не имеешь права требовать! Ты не принадлежишь к служащим Дворца, — напряженным фальцетом пискнул Верховный, зная, что очень пожалеет о своих словах.
— О, поверь мне, я могу. И клянусь, если ты немедленно не добудешь себе хоть чуточку элементарного сострадания, тебе не жить, ты понял меня? — сестра смотрела на него таким страшным взглядом, что Давид против своей воли закивал головой. — Совет не состоится. Вильгельм не может прийти!
Давид припомнил, откуда его племянник получил свой любимый пронизывающий взгляд обыкновенной черной гадюки. Апостолы в ужасе переглядывались, не зная, как им реагировать. Давид выглядел так, будто бы его окатили водой. Он совершенно не хотел при всех выглядеть бледно и слушать свою сестру, но под этим пылким, мечущим молнии взглядом, терял всякую убежденность. Подумав так, Златокрылый в ужасе сжал руку Сакия, хрустнув его суставами от избытка чувств.