У Ангелов это значило, что ей просто следовало дождаться дня, когда на небо попадет чистая душа ребенка и принять ее к себе. Именно так тут и поступали с чистыми душами — безгрешные и светлые, они тоже становились Ангелами, и их принимали к себе другие семьи, чтобы растить, как своих собственных.
И вот тогда-то в истории появился Вильгельм. Он приплыл в корзинке к берегам райской реки Гихон вместе с другими малышами, и Симония сразу поняла, заглянув в его тогда уже черные бездонные глазенки, что именно это дитя станет ее воспитанником. Вместе со своим нареченным мужем Иоргием они растили его, не отказывая ему ни в чем. Мальчик рос в любви и достатке вместе с пятью своими братишками и сестренками, которых Симония приняла к себе в семью значительно позже. Очевидно, именно это и сыграло свою роль — Вильгельм оставался у нее любимым сыном, потому что был ее первенцем. Не стоит говорить, это и наложило свой отпечаток на воспитании сына.
По мере взросления Вильгельм становился очень необычным Ангелом. Мало того, что вся его внешность просто кричала о том, что в его происхождение явно вмешались темные силы, так еще и с характером случилась полнейшая беда. С самых первых дней ребенок доказывал свой неукротимый нрав. Он удирал из дому так часто, что Симония уж и со счету сбилась, отлавливая своего непутевого сына в окрестных воздушных и околоземных пространствах по пять раз в сутки. Он не хотел сидеть с надоедающими ему братишками и сестренками, о которых ему полагалось заботиться по старшинству.
Иоргий, искренне переживающий за сына, отчаянно пытался научить его хотя бы чему-нибудь, пытался научить его ходить за плугом и объезжать быка, выращивать прекрасные урожаи и сажать дивной красоты растения, учил его любить и защищать птиц. Он искренне, хотя и безуспешно, пытался наставить его на путь истинный, и, когда мальчику исполнилось сто тридцать лет, даже подарили ему прекрасную арфу, чтобы тот учился музыке. Но Вильгельм этот инструмент невзлюбил с первого раза, как и чудесную прялку, умеющую ткать золотом. Словно назло, куда больше ему полюбились какие-то непонятные книги, которые он пачками притаскивал с соседней рыночной пощади, засиживаясь за ними днями напролет на берегу близлежащего озерца. При этом он мечтательно и как-то подозрительно остро вглядываясь в даль, за горизонт, будто размышляя о чем-то своем, только ему одному понятном. Однажды его отец понял, что Вильгельм читает совсем не рукописи райских писарей, а какие-то сторонние произведения весьма сомнительного содержания, лишь обернутые в красивые обложки. Мальчишку посадили под домашний арест, изъяв из его закромов всю подозрительную литературу.
Но на этом мучения бедных родителей не думали кончаться. Вильгельм спешил разнообразить их пресный быт все новыми и новыми шалостями, которые приходили ему на ум прямо-таки с завидной частотой.
Почему-то Симония вспомнила именно сейчас, как однажды Вильгельм нашел где-то раненого черного ворона и притащил его в дом, заявив, что собирается выхаживать это создание, и все пусть как хотят, а лично он оставит питомца себе. Родители его потеряли дар речи тогда, потому что знали, что вороны, тем более черные, не водились в их краях, и откуда бы ни прилетела эта птица, от него стоило избавиться как можно скорее. В этом могли быть даже замешаны Демоны, но тогда родители не сказали мальчику об этом напрямую. Только теперь Симония поняла, как сильно она просчиталась. Надо было уже тогда расспросить сына со всем пристрастием и, возможно избежать проблемы, которая возникла сейчас. Но вместо этого, пока Вильгельм находился не дома, Симония попросту открыла клетку и отпустила его “питомца” на волю.
Когда Вильгельм вернулся домой и обнаружил пропажу, он не сказал ровным счетом ничего, лишь мило улыбнувшись маме и заявив, что понимает и принимает ее решение.
— Так будет лучше, дорогой! Птицы должны быть на свободе… — Сказала тогда Симония, положив сыну руку на плечо.
— Конечно лучше, мама, – согласился с ней ее мальчик.
Она обрадовалась было, приняв его слова за чистую монету. Однако наутро, когда Иоргий вышел на ежедневные утренние работы в поле, он обнаружил, что кто-то открыл загон с домашними быками и все они разбежались по Раю, оставив стойло абсолютно пустым.
— Так ведь будет лучше, животные должны быть на воле, — ядовито заметил Вильгельм, сидя на дереве с большой книгой в кожаной обложке, пока родители хором отчитывали сына за его ужасное поведение с земли.
Симония гадала, что было бы, если бы она заподозрила связь сына с Демонами раньше? Они с Иоргием могли бы поговорить с ним, перевоспитать его, но вместо этого было принято решение отправить мальчика во Дворец как можно скорее.
Давид к тому времени уже дослужился до звания верховного Апостола, одного из двенадцати приближенных учеников и помощников Всевышнего, и получил свои золотые крылья. Тогда-то отчаявшаяся женщина написала ему письмо, в котором попросила «помочь повлиять на воспитание племянника своим железным характером». Давид отнекивался, как мог, буквально завывая от ужаса при одной только мысли, во что вообще превратится его служба во Дворце, когда там появится его родственник собственной персоной, но Симония оказалась настойчива.
Она очень любила своего мальчика, веруя в то, что Вильгельм все равно когда-нибудь повзрослеет, и с ним, может быть, станет гораздо проще общаться. Однако решение отдать его на службу также не помогло. Юный Ангел не мог найти себе места при Дворце, а в календаре Давида день его прибытия до сих пор был отмечен жирным красным крестом. Симония без конца получала ежемесячные жалобы из Дворца, и все они, как правило, занимали несколько страниц, были исписаны мелким убористым почерком с двух сторон и чаще не приносили хороших новостей. Поначалу Давид пытался перевоспитывать племянника, но тщетно. Постепенно под рамочками с его официальными извинениями за поведение родственника скрылась одна, потом другая стена Дворца, затем Совет Апостолов счел, что проще избегать Вильгельма и обходить его стороной. А после этого все потеряли надежду; у Давида в шкафу даже образовалась специальная полка, куда он клал жалобы на своего помощничка, слетавшиеся к нему со всех уголков Рая. Как он любил поговаривать последние несколько десятков лет своей службы:
— Больного можно вылечить. Сбившегося с пути — наставить на оный. А Вильгельма – только сто лет Ада исправят, и то, возможно, он и там совершит переворот, заставляя чертей плясать балет в трико и пачках, а самого Сатану играть с ним в карты на раздевание и успешно обжуливая его до трусов.
И вот к чему все это в итоге привело. Больше всего Симония боялась, что ее брат принял окончательное решение, в конце концов, не зря же он был Верховным Апостолом.
Она искренне хотела помочь сыну вернуться, но, к сожалению, пока она не знала как.
====== Глава 5. Новый знакомый ======
Careful what you wish for
It could never be like you So hold on tight, It’s gonna be a wild wild ride And tonight, you won’t need your wings to fly Cause angels got a lot to lose
(Hedley – Heaven’s Gonna Wait)
Том в задумчивости смотрел туда, откуда доносился звук. Приключений на сегодня с него было уже вполне достаточно, но он почему-то все равно мешкал. Кинув нерешительный взгляд на дверь клуба, где его ждала еще уйма дел, молодой человек подумал, что пора идти. Плохое самочувствие давало о себе знать, особенно теперь — эти странные видения, вороны, говорящая бижутерия и прочая хренотень активизировались со страшной силой. Но это была территория клуба, сюда не мог попасть никто посторонний. Значит, бояться нечего?
Том облизнул губы, коснувшись колечка пирсинга, и снова бросил взгляд в сторону мусорного бака, за которым раздавались теперь уже не стоны, а просто шуршание.
— Ладно, может, это крыса? — неуверенно сказал молодой человек сам себе.
Конечно, и эта идея показалась бредовой, ведь крыса не могла стонать, как человек. Взгляд снова скользнул на дверь клуба, снова на бак, снова на дверь... Том положил пальцы на дверную ручку и повернул ее, готовый уже вот-вот зайти внутрь. Новый, весьма явный стон, гулким эхо отразился от стенок тупика. Голос явно принадлежал человеку.