Давид довольно улыбался. Иногда он думал поставить сестру во главе небольшого отряда Светлых Стражей, но туда, к сожалению, не принимали женщин. Со своего места в кресле Билл злобно покосился на дядюшку. Поняв, что на него смотрят, тот мигом свел брови, напуская на себя строгий вид.
— Ты перебесился? — совершенно спокойно поинтересовался Верховный Апостол. — Больше тебе никуда не надо срочно лететь и сломать своим весом еще пару яблонь?
Билл хмуро смотрел на него.
— Надеюсь, ты понимаешь, что, по-хорошему, твой приговор должен быть гораздо серьезнее, и что я сделал тебе большую поблажку?
— Я все понимаю и благодарю тебя за это, — Билл склонил голову в полупоклоне. Ровный и бесцветный голос его звучал тихо и почти безжизненно.
— Оно и видно, как ты благодаришь!
Вильгельм молчал. Его пушистые ресницы трепетали, и у Давида сложилось впечатление, что его племянник вообще не слышит ничего из сказанного.
— Ладно, давай к делу. — Златокрылый тяжело вздохнул. — Я не стал говорить то, что собирался при всех, они и так обо мне невысокого мнения. Вильгельм, думаю, что тебе так же понятно, что ты не должен искать никаких контактов с миром людей, пока пребываешь тут... — начал он издалека.
— Мне это понятно, — тихий шепот.
— То же самое касается мира Демонов.
— Ты же сам сказал, что пропасть будут охранять теперь, когда о проходе известно половине населения Рая...
— Само собой. Предупреждаю еще раз.
— Я все понял, — Билл сцепил на коленках пальцы.
— Хорошо. Однако... про твое наказание. Оно будет исключительно дисциплинарного характера. Чрезвычайно мягко для провинности, которую ты допустил, конечно, — Давид задумался. — Если ты слышал, я приговариваю тебя к столетию исправительных работ. Кроме своей основной задачи, ты будешь выполнять еще кое-какие поручения. Помогать драить горшки и кастрюли в кухне, это раз. Подметать щеткой полы в зале на втором этаже. Во всем коридоре, а не только там, где нравится. Кроме всего прочего, будешь вылетать вместе со всеми в Нескучный Лес, раздавать еду купидонам. За тобой все это время будет следить Сакий, приставлю к тебе еще двоих Охранников, — на этих словах Давид выразительно повысил голос, и Страж содрогнулся от ужаса. — Ты слушаешь, Билл?
Давид заметил, что племянник снова начал уходить в себя.
— Да… Слушаю. Мыть, подметать, раздавать еду... — уничтожено прошептал младший Ангел. Он не говорил Давиду, что не собирался доживать до этого момента.
— Все верно. Кроме того, тебе бы протереть пыль в библиотеке, включая всю мебель и сами книги, этим давно уже пора заняться. Почистить от зеленого налета все статуи. Высадить вдоль дорожек новые кусты самшита. Заново пересчитать все райские яблоки…
Давид все перечислял и перечислял эти бесконечные списки поручений, а Вильгельм лишь кивал и слушал. К большому счастью, он ощутил спасительную слабость, подступающую к нему. Все сильнее и сильнее, состояние его ухудшалось, и эти вспышки становились все более интенсивными. Он знал, что это не продлится долго.
— Все это ты начнешь делать, как только вернешься после столетия своих исправительных работ.
Вильгельм машинально кивнул. Симония вздрогнула и посмотрела на брата, будто она ослышалась.
— Погоди... Но разве ты только что не зачитал список... — начала было она, заставив своего сына тоже поднять голову.
— То, что я зачитал, — стиснув зубы заметил Давид, — это поручения, которые Вильгельм выполнит, когда вернется в Рай. Я не тешу себя иллюзиями о том, что этого не произойдет.
Желудок Вильгельма сжался. Юный Ангел едва не вскочил со своего стула. Ему помешало разве что отвратительное состояние.
— Давид... дядя, — он впервые обратился к Златокрылому мягко. — А что я буду делать сто лет?
— Сто лет я даю тебе на то, чтобы ты посидел на Земле и подумал о своем поведении, — тяжко вздохнул Златокрылый. — Я знаю, что ты нарочно расторг клятву Хранителя, не думай, что я не догадался!
— Но... — Билл не мог поверить в то, что он услышал.
— Ты хочешь находиться тут?
— Нет! — юный Ангел задрожал от слабости и прилива эмоций.
Он тут же забыл, что собирался умирать. Его существо, вся его Ангельская сущность вдруг наполнилась легким газом, воздухом, подобным гелию, сделавшим его тело невесомым. Он смотрел на Давида огромными глазами, которые моментально заискрились от счастья.
— У тебя есть вопросы?
— Нет... нет, дядя, я... Спасибо! — Вильгельм покачнулся, хватаясь за стул. — Я вернусь. Я почищу тебе триста горшков, хоть всю Канцелярию. Я все сделаю, все, что ты попросишь! Я вылижу сверху донизу весь Дворец. И публично извинюсь перед всеми, кого я когда-то обижал!
— Верится с трудом, — Давид схватился за переносицу. — Уйди с глаз моих. Сакий, ты знаешь что делать. Помоги ему собраться, он не стоит на ногах. Главное, помни, куда мы его не отпускаем?
— В ванную не отпускаем, — мрачно вздохнул Охранник.
— Умница. А теперь проводи его в больничное крыло, и на выход. На него страшно смотреть.
Сакий уныло вздохнул.
— Идемте, Ангел Вильгельм, — он протянул мощную ручищу и положил ее своему подопечному на плечо.
Билл обернулся уже в дверях. Его взгляд пролетел через всю комнату и на секунду, на одну секунду, пересекся со взглядом верховного Апостола. Дядя поначалу держался, но потом неловко отвернулся в окно. Он не хотел признавать, что в этой ситуации его выбор сделал себя сам. Вильгельм же был благодарен ему, так искренне благодарен за свое освобождение, что едва не подпрыгивал на месте.
Как только за ними захлопнулась дверь, до этого молчавшая Симония подошла к брату и положила руки ему на плечи.
— Ты не представляешь, какое это облегчение, — она уронила голову. — Поверь, я знаю, как нелегко тебе было принять это решение. Спасибо тебе, Давид. И... Прости за то, что не смогла на него повлиять.
— Проси прощения у всех Апостолов. Они пострадали не меньше. Да что там, у всего Рая. И еще у Райских яблонь, которые он поломал! А еще у Сакия, который от него стонет. Благодаря твоему сыну теперь придется пересаживать все деревья!
— Я могу помочь, — тихо предложила Симония. — Останусь тут еще на недельку...
Давид дико уставился на сестру.
— НЕТ! — поспешно выкрикнул он так, что птица Сирин встрепенулась на своем насесте. — В этом нет нужды. Я найду, кого озадачить этой работой. В этой истории все уже сделано за нас. Давай не будем усугублять?
Симония улыбнулась своему брату.
— Спасибо тебе, — тихо и с улыбкой проговорила она. — Так будет лучше для всех нас. Его отсутствие даст тебе времени остыть.
— Ну еще бы, — все так же мрачно проговорил Апостол. — Полагаю, ты захочешь его проводить? Передай мальчишке, чтобы не надеялся на смягчение наказания. Его пребывание на земле — всего лишь временные меры, завершение его миссии!
Симония молчала некоторое время, а затем с хитрецой произнесла:
— Я передам ему твои слова. Признайся, ты ведь будешь в глубине души скучать по его выходкам!
Златокрылый с удивлением обернулся на свою сестру. На секунду он готов был поклясться, в ее глазах снова мелькнул такой же дьявольский огонек, что Апостол так часто наблюдал в глазах своего племянника.
— Если ты не против, через тридцать лет малышке Ивонн как раз исполнится сто шестьдясят. Она всегда хотела стать медсестрой, только и мечтает, чтобы попасть во Дворец! — Симония захлопала пушистыми ресницами.
Давид хмуро посмотрел на нее.
— Валяй. К тому времени не я буду стоять у власти! Пусть повезет еще какому-нибудь несчастному Петру! Он давно метил на мое место! Никогда его за это не любил.
Симония заливисто рассмеялась, ну совсем как Вильгельм. В глазах ее светились благодарность и тепло. И пусть все вышло не совсем так, как планировалось изначально, не смотря ни на что, они с братом все же нашли общий язык в конце этой истории. Возможно, впервые за много лет их с Давидом разговор закончился без отборной портовой ругани и летящих через всю комнату тяжелых предметов быта. Она тихо вышла, притворив за собой дверь. Сейчас осталась последняя самая важная вещь, и терять ценное время не стоило. Симония, подобрала полы длинного белого одеяния и поспешила вперед по коридору.