Франческа рассмеялась – легко и беззаботно, будто что-то внутри неё треснуло, открывая ту ячейку глубины души, о существовании которой она сама уже давно позабыла. Освободившись от обуви, её ступни наконец ступили на влажный и прохладный песок, игнорируя щекотливые покалывания, пальцы зарылись глубже, куда лучи солнца совсем не могли проникнуть, и где солёная вода пропитывала каждую песчинку. Лёгкая дрожь, пробежавшая, казалось, с щиколоток до самого горла, знаменовала рождение чего-то абсолютно нового.
— Волшебным образом? — спросила девушка, с наигранным удивлением взглянув на Тейта. — Разве так? Разве не к этому всё шло? Разве это не очевидно?
Франческа всегда думала, что душа, если она есть, не может вынести груз личностной истории своего тела, потому что всё физическое поддается изнашиванию и тлену. Теперь же она поняла, что её части, части души — раскиданы кусочками по другим, по тем, кто рядом, и с кем ты ощущаешь душевную интеграцию. Кусочки разделяются поровну и более никак не зависят от тела. Воспоминания о тебе падают густым туманом непонимания и иллюзии того, кем ты являлся, но не тем, кто ты есть на самом деле.
Парень последовал её примеру, скинув с себя обувь и ступив на свежую поверхность песка. Улыбка его была так же чиста, так по-детски проста; большие глаза цвета лесного ореха были светлее, чем когда-либо вообще могли быть, а ямочки на щеках дополняли совершенный образ.
Раньше, каждый раз, когда он сбрасывал с себя вымышленный сон, Тейт ощущал, будто времени становилось только больше. Будто оно стремилось не вперёд, а назад, будто неисправные часы шли в другую сторону. В те мгновения он существовал в каждом отдельном моменте своего прозаичного прошлого. Он дышал каждой секундой каждого часа каждого дня каждого месяца, которые опрокидывались в года десятилетий. Он был в самом забытом воспоминании своего прошлого и ощущал всё так, как будто только что родился. Сейчас парень чувствовал, будто откинул одеяло, а неисправные часы совсем исчезли с полки, их кто-то украл, и стрелки больше никогда не смогут пойти в обратном направлении.
— Знаешь, в детстве я читала книгу про мальчика, который жил с бабушкой у моря, — шатенка вдруг снова оказалась прямо около юноши и, сцепив их руки, потянула его вниз, туда, где песок под ногами ещё холоднее, где лишь слабая пенистая линия отделяет от них шуршащую тёмную гладь. — Однажды бабушка попросила его вскопать участок земли, что находился на ближайшем холме у пляжа, где они смогли бы засадить огород. Когда мальчик начал копать, то обнаружил сотни останков усопших. Кладбище без имён и дат, без памяти и истории… Там было столько костей, что можно было бы сложить из них дом. Целый дом, представляешь? Но герой нашёл другой выход. Он работал день и ночь, выкапывал косточку за косточкой, пока в земле ни осталось ничего.
Фрэнки умолкла на мгновение, когда они остановились у самой границы песка и воды, и задумчиво взглянула на блондина. Его светлые брови напряженно нахмурились, а глаза, оторвавшись от безграничной синевы моря, вопросительно обратились на неё.
— Тёмной ночью, когда его бабушка спала, он стащил из дому несколько холщовых мешков, которые позже набивал своим кладом и перетаскивал с холма на берег, высыпая в лодку. Когда над его головой зависла тяжёлая и круглая, как сырная головка, луна, а лодка была уже до отказа загружена голыми, где-то сгнившими мощами, он осторожно взобрался на неё и поплыл как можно дальше, беспокоя чёрную шелковистую гладь неуклюжими движениями своего судна. Ровно оттуда, где стало невозможным разглядеть ни его маленького деревянного домика, ни линии берега, мальчик начал предавать кости бесконечной пучине. Косточка за косточкой пропадала прямо на глазах, их поглощало что-то могучее, а маленький герой слышал, как его осыпают благодарностями. И за что они его благодарили? За освобождение? Я подумала, что именно за освобождение.
— И что потом?
— Потом? Все кости исчезли, а мальчик… Его так манили те блаженно шуршащие голоса, которые он в тот момент слышал… Думаю, он тоже жаждал того освобождения. Но с последней косточкой, переданной его руками морю, всё прекратилось. Голоса растаяли, оставляя тишину, звенящую в ушах. — Девушка улыбнулась своим каким-то мыслям и опустила взгляд на ноги, где набегающим волнам не хватало до кончиков её пальцев всего нескольких дюймов. — Такой конец. Мальчик в пустой лодке и со звенящей пустотой вокруг.
— Думаешь, он мог бы освободиться? Мог бы исчезнуть вслед за безымянными костями? — Тейт на ощупь нашёл её пальцы, легко сжимая их в своей ладони, которая теперь была такой тёплой, что шатенка от неожиданности вздрогнула.
Прежде Франческа запиралась. Много лет она создавала крепость внутри себя. Это была защита от всего, чем она боялась поделиться, от всего, что хотела сохранить и не предать забвению. И только сейчас, вырвавшись из той картонной коробки, в которую она сама себя поместила, стало ясно, что у неё тогда просто не было иного выхода. Она не могла чувствовать жизнь, не могла даже жаждать её. Могла только неумело прикасаться, ощупывать, как маленький ребенок, чтобы лучше узнать водоворот вокруг. Вся короткая жизнь просочилась между пальцами её хрупких рук, как мелкий песок.
Тейт знал, что ничего нельзя удержать. Даже то, за чем гонишься. Сильно сжимать каждую свою мышцу до предела возможностей — это всё, что оставалось делать в его ситуации. Напрячь каждое ссохшееся сухожилие и силой вдохнуть в него то, чего он боялся всю свою жизнь. Принять решение и сделать шаг в иную сторону. Раньше он боялся пресыщения, потому отворачивался от всего, давал себе лишь маленькие порции самобичевания. Теперь же он думал лишь о том, как распробовать вкус всего многогранного блюда.
— Думаю, что только после того, как посадил бы бабушке огород, — хмыкнула Фрэнки, едва поёжившись от солёных капель, которые принёс им порыв прохладного ветра.
— Хорошо, что у нас нет бабушек, которым мы обещали высадить огород.
Блондин высказал это самым серьёзным голосом, и девушка снова взглянула на него долгим и задумчивым взглядом. Он подумал в тот момент, что, наверное, сам он давно уже освободился. Исчез в тех двух изумрудных морях — её глазах.
— Хорошо, — тихо сказала она и уверенно кивнула, снова переводя взгляд себе под ноги.
Всё, что от человека требуется и всё, что он может дать этому миру, умещается в одном его действии. Шаг означает больше, чем прикосновение. След на влажном песке весит больше, чем блеклый отпечаток памяти на пожелтевшем листке бумаги. Фрэнки знала, что ей пришлось сделать десятки и тысячи шагов ради одного другого шага. Пришлось собирать разбитую модель недолгого бытия по осколкам для того, чтобы глубоко прочувствовать истину важности одного действия.
Теперь прошлое вместе с воспоминаниями тонуло на её глазах, исчезало, как исчезли когда-то кости.
Голос прибоя входил в голову легче воздуха, тонкие кончики её волос липли к гусиной коже.
Франческе не пришлось тянуть руку Тейта за собой. Они сделали это в унисон.
Всё, что она сумела понять за эту жизнь, уместилось в следу на влажном песке, который через мгновение смыла пенистая прибойная волна.
Комментарий к Шаг
Ого, я закончила свою первую объёмную работу.
Хочу сказать, что концовка, которую вы можете видеть, абсолютно не та, которая должна была быть. Вариации туманились в моём нездоровом разуме, некоторые даже начинали писаться… Ну как-то вышло всё не так. Но, возможно, вы разочаровались чуть меньше, чем разочаровалась я.
Хочу выразить огромную благодарность тем, кто уделял внимание, тратил время и имел желание оценить мою работу. Отдельное спасибо тем, кто поддерживал хоть словом.
И… никогда не бойтесь сделать шаг. Иногда он будет значить больше, чем вся ваша жизнь.