— Что мне делать, Альфред?
Брюс подошёл к окну и посмотрел на улицу. Погода такая же пасмурная, как и душа главы корпорации.
Альфред вздохнул. Брюс посмотрел на него и увидел убитого горем старика. Как бы ни старался Альфред надеть на себя маску спокойствия, но глаза его блестели от слёз, а губы подрагивали.
— Искать в себе силы, мистер Уэйн.
Дворецкий тихо подошёл к Брюсу и положил на подоконник лист бумаги с аккуратно написанным на нём адресом.
— Не дайте ей умереть.
Брюс скомкал листок и зажмурился, подавляя желание закричать и выбросить несчастный адрес в окно, отдать его ветру, и пусть тот делает с ним что хочет.
Как же ему страшно. За себя, за Одри, за Альфреда. Что с ними теперь будет? Осознаёт ли Одри, что она натворила?
— Вы нужны ей как никогда раньше.
Альфред положил ладонь на плечо Брюса. Уэйн кивнул, достал телефон из кармана пиджака и набрал номер.
— Чак? Это Брюс. Позвони в полицию, пусть обновят данные о Джокере. “Уэйн корпорейшн” объявляет награду за живого Джокера: пятнадцать миллионов. Нет, Чак, ты не ослышался. Звони.
***
Одри испуганно оглядывалась по сторонам. Широкая улочка в заброшенном районе. Или это только видимость заброшенности, но всё было в крайнем запустении, чтобы тратить столько сил на декорации. Плющ крепко обнимал невысокие бараки, отвоёвывая частичку города дюйм за дюймом. Почерневшие дома угрюмо разглядывали Одри пустыми глазницами выбитых окон. Она не переставая озиралась, баюкая страх. По какой-то причине её и правда не убили, но это нисколько не успокаивало в подобной обстановке.
Одри связали руки за спиной и обмотали крепко-накрепко бечеву вокруг старого ржавого гидранта, давно выцветшего от проливных дождей и палящего солнца. Вокруг ни намёка на жизнь, только ветер свистел в обветшалых домах да натужно скрипели незапертые двери, жалуясь на проклятое одиночество. Одри боялась, что её оставили здесь медленно умирать. К тому же не давали покоя провода, протянутые от гидранта до ближайшего барака.
— Помогите! — в который раз закричала Одри. — Кто-нибудь!
Битый час она торчала у этого несчастного гидранта в богом забытой дыре. Да, конечно, Одри мечтала о приключениях, но всему же есть предел! С такими темпами море она могла увидеть разве что в виде праха, который папочка приехал бы отдать солёным волнам. Так себе перспектива. Одри вдруг не вовремя вспомнила историю одного американского паренька, вот так же сбежавшего из дома от родителей, чтобы найти себя. Что из этого вышло? Он увидел Аляску, и она забрала у него жизнь.
Одри в который раз огляделась, готовая расплакаться. Её приносили в жертву. Но кому? Каким невидимым жестоким богам? Ветер взъерошил её волосы и прикоснулся к губам. Холодный, жестокий, свободолюбивый как Джокер. Ветер тоже посмеялся над ней. Прилетел, окутал прохладой и умчался прочь. Одри подставила лицо первым робким каплям дождя, не чувствуя, то ли это правда небеса плакали, то ли это её собственные слёзы.
Небо разродилось раскатистым густым громом, тяжёлым, как страшный взрыв. Оно оплакивало жизнь глупой девчонки. Одри в который раз дёрнулась, пробуя выбраться из пут, но верёвки плотно обнимали запястья, не оставляя ни шанса на освобождение. И хоть бы нож в насмешку оставили поодаль, хоть какую-то надежду посеяли, но нет. Ноги затекли и ныли, боль не давала покоя, сводила с ума, и иногда Одри казалось, что это какой-то театр абсурда. И она в главной роли, а где-то по домам сидели искушённые зрители, упиваясь садистским удовольствием наблюдать чужую медленную смерть. Но ведь Джокер говорил, что не собирался её убивать.
Одри попыталась подняться, но длины верёвки не хватало даже для этого.
Тяжёлые капли дождя уже смелее падали на асфальт и разбивались, принося себя в жертву ради жизни всего сущего на земле. Бах. Бах! Капли оставляли после себя маленькие кратеры, поднимая в воздух пыль. А новые снаряды торопились вернуть её на землю, распластать по асфальту, втереть в уставший район, чтобы рано или поздно стереть его из истории города.
Одри ощущала, что потихоньку сходит с ума. Связанные за спиной руки налились тяжестью и теперь тоже болели. И в голову словно свинца налили. Одри зажмурилась, вздрагивая от озноба и страха перед неизвестностью. Дождь целовал её лицо, омывал плечи, делал её своей. Она облизывала пересохшие губы, радуясь, что не умрёт от жажды. Вот уж счастье так счастье.
Одри вздрогнула, когда чьи-то пальцы коснулись её щеки. Губы растянулись в улыбке. Джокер. Сукин сын.
Она открыла глаза, и улыбка сошла с её лица. Перед ней возвышался человек, посмевший украсть её сны. Бэтмен. Гроза преступного мира, полновластный хозяин ночи.
— Вы пришли меня спасти? — спросила она, ощущая в этот момент, что силы оставили её.
Он не ответил. Бэтмен обошёл её, и за спиной лязгнуло лезвие: верёвки отпустили Одри, перестали обнимать её руки. Она завалилась набок, но герой в плаще подхватил её и взял на руки.
— Мо-оло-оде-ец! — эхом разнёсся голос Джокера по пустынной улице. — Но поторопись, до взрыва всего четыре минуты. Каждая. Секунда. Дорога. Успеешь спасти девчонку, или она разделит судьбу… Рейчел? Давай, скорее, спаси хотя бы одну из них! Торопись!
Одри закрыла глаза, сквозь наступающий сон слушая голос Джокера. Он бы не дал ей умереть, он не обманул. Но она спала неспокойно, то и дело выныривая из дрёмы. Сначала Бэтмен нёс её на руках, а потом она очнулась на мягком сиденье. То ли в машине, то ли в вертолёте. Одри всё видела сквозь туман и никак не могла понять, где она и что творилось вокруг. А потом Бэтмен опустил её на диван, и Одри ухватила его за руку.
— Почему вы за мной пришли?
Он обернулся, прежде чем исчезнуть, и Одри встретилась с ним взглядом. Почему ей показалось, что в его глазах боль? Это нелепо. Он осторожно убрал её руку и растворился в окне.
— Одри! — взвизгнула Памела, вбежав в комнату.
Одри не хотела плакать, она думала, что не скучает по этим людям, но слёзы сами навернулись на глаза, и она позволила обнять себя, прижать, подарить тепло.
— Они тебя обижали? — голос Памелы срывался, и она едва сдерживала истерику.
— Нет, — засмеялась Одри и покачала головой.
Памела снова обняла Одри, не веря в счастье вновь увидеть её живой.
— Твой отец обещал быть через полчаса, а пока я заварю чаю. Ты ведь будешь чай? Да?
Безжалостные минуты слишком быстро пролетали, не зная пощады. Одри боялась этой встречи. Она постоянно барабанила пальцами по столу и кусала губы. Что она скажет? Что скажет отец? Будет ли он слушать, что всё произошедшее — ошибка?
Нет, Одри не будет врать. Это не ошибка. Джокер не позволил бы ей погибнуть, он наблюдал. Это она проявила слабость, а Бэтмен пришёл зря.
Ручка щёлкнула, повернулась, и Одри замерла, не в силах отвести взгляд от открывающейся двери. Время вдруг замерло, торопливые минуты превратились в тягучую массу. Одри слышала только своё дыхание и шаги.
Брюс Уэйн вошёл в комнату и молча сел напротив Одри. Его взгляд тяжёлый, губы сжаты, кулаки побелели. За ним впорхнула Памела, которая словно не замечала того, как вдруг потемнело в комнате, как стало душно. Женщина поставила перед Одри стакан с горячим чаем и прозрачный пластиковый стаканчик с двумя белыми таблетками на дне.