Will write for food
фантастический рассказ
Тиамат
Я голос ваш, жар вашего дыхания,
Я отраженье вашего лица…
А.Ахматова
Арбатова писала когда–то, что ей никогда не нравилось вставать рано. Поэтому она устроила свою жизнь так, чтобы делать этого не пришлось.
Я помню, что читала ее с раздражением и завистью. Легко говорить, если тебе повезло. Дескать, любой сможет, если захочет. Но мне не удавалось лет пятнадцать. Пришел двадцать первый век, эпоха компьютеров, КПК и ноутбуков, мобильных телефонов, веб–камер, сетевых игр, виртуальных кошельков, дневников, даже виртуальных пьянок. Человек может выходить в сеть, сидя на толчке с ноутбуком, в метро, на даче в ста километрах от Москвы, в тайге с медведями. Но в мозгах начальников ничего не меняется. Они все так же предпочитают оборудовать офис, поставить компы и усадить за них работников. С девяти до шести, как штык.
Может, это метод зомбирования такой, типа вуду. Или начальнику неприятна мысль, что удаленный работник может сидеть над отчетом в трусах и с бутылкой пива, параллельно пялясь в телевизор. Или важен сам ритуал, демонстрация преданности фирме. Как в церкви: главное, службы посещай, не забыв прикрыть башку платочком, соблюдай пост, исповедуйся в грехах, и никто не спросит, что ты успел хорошего сделать за отчетный период. Разве что только апостол Петр.
Лет пятнадцать я не производила ничего материального, не считая принтерных распечаток. Исчезни завтра компьютеры, и в мире не останется никаких плодов моего труда. Может, потому физическое присутствие было так важно для моих работодателей — чтобы не возникало ощущения совсем уж виртуальной реальности. Во многих случаях я бы сама предпочла офис, а не дом. Но меня все равно никто не спрашивал.
Пока я не встретила Надин. Это сетевой ник, а не имя. И зовут ее не Надежда. Я знаю ее паспортное имя и даже фамилию (на нее она заказывает столик в ресторане). Но знание хранится в глубинах памяти, почти не всплывая наверх. Для меня она всегда Надин.
Мы общались по сети месяца три, прежде чем она предложила мне работу. Уж такой она человек, сразу берет быка за рога. Другая бы тянула, выжидала, начала бы с мелких заказов и сдельной оплаты. Но она сразу же огорошила меня суммой в месяц. И добила бесплатным жильем (квартира бабушки в спальном районе). Мне ничего не оставалось, как согласиться. Подобный шанс выпадает раз в жизни.
Теперь я живу без будильника. Встаю не раньше одиннадцати (а если засижусь до утра за компом — то и намного позже). Иногда готовлю сама. Иногда ловлю машину и еду обедать с Надин. У нас есть любимый ресторанчик в центре, тихий и маленький. Уверена, официант принимает нас за лесбиянок. Особенно когда я склоняюсь к Надин, интимным шепотом излагая очередную идею, а она краснеет, стонет и тискает мою руку. Потом мы долго обсасываем подробности, и резюме почти всегда одно и то же: «Охрененно, пиши скорей!» Надин здорово умеет подстегнуть фантазию, и ее радостное нетерпение — само по себе мощнейший стимул. Вкупе с деньгами, спорить не буду.
Бывает, что в течение дня она улучит минутку, запрется в кабинете и звонит мне: «Слушай, а может, ты сделаешь героя индейцем? Длинные черные волосы, смуглая кожа, штаны с бахромой, все такое… Смотрела «Танцующий с волками»? Нет? Скачай немедленно!» «Посмотрим», — говорю я, прижимая трубку плечом, и наливаю себе колы со льдом.
Я кофеин–аддикт с многолетним стажем. Наверное, скоро буду колоть кока–колу прямо в вену. Надин всегда посылает мне упаковку–другую колы. Когда из меня прет креатив, я могу выпить два литра за два часа, закусывая шоколадом. Лишний вес явно следует отнести к числу профессиональных заболеваний. У меня есть абонемент в фитнес–клуб, но я появляюсь там редко, только если у меня творческий затык или приступ депрессии.
Депрессия, наверное, тоже профессиональное заболевание. Я подозреваю, что ее гнусный шепот слышат даже писатели с мировым именем. Те, у кого миллионные тиражи, куча экранизаций и переводы на все приличные языки мира. Что уж говорить обо мне. Конечно, в месяц я имею побольше иных издающихся авторов. Но мои книги не лежат ни на одном прилавке, и мои тексты не висят ни на одном сайте. Читает их только Надин.
Я ее личный писатель.
Я поставляю ей грезы. Мы настроены на одну волну, ее заводит ровно то же, что и меня, наши эротические фантазии совпадают. Но только я могу превратить их в текст. Зато она, в отличие от меня, умеет зарабатывать деньги.
Владелица крупной фирмы может себе это позволить. Так же как шофера, постоянную массажистку, живущую в доме, садовника, домработницу и няню для дочки. Честное слово, я не уверена, что она платит мне больше, чем им. Или что я обхожусь ей дороже, чем отдых на Мальдивах или один визит в бутик. Однако мне грех жаловаться. Прежде не раз встречались люди, готовые платить за мои рассказы, но ни у кого не было столько денег, как у Надин. Мне повезло: только мои рассказы нравились ей настолько, что она готова была похитить меня и приковать к батарее, как Мизери. Лишь бы я только писала.
И еще мне повезло, что ничего подобного не издают. Никто не попросит у стойки с дамскими романами: «Дайте мне то же самое, но про мужчин».
Иногда я думаю, что официант не так уж неправ, принимая нас за любовниц. В каком–то смысле я ближе ей, чем муж, который понятия не имеет о пристрастии супруги к гей–порно–фэнтези. Смею надеяться, наслаждение от моих рассказов острее и круче, чем от заурядных постельных экзерсисов. Когда Надин дарит мне розы, французский коньяк, дорогие безделушки, я принимаю их без смущения. За свою мечту человек готов заплатить сколько угодно.
Тому, кто способен вынуть рассказ из моей головы и написать его вместо меня, я бы сама заплатила.