«Бруклинский мост, маленький и хрупкий, висел над Восточной Рекой и дрожал, если закрыть глаза. Он казался совершенно пустым, под ним простиралась гладкая, похожая на ленту неживая вода».
Удивительно, как хорошо он описывает то, чего никогда не видел. А я вот вижу здание Chase Manhattan Bank, слева от него Манхэттенский мост, справа Старый порт в конце Фултон-стрит, но не смог бы их описать. Вдруг оказывается, что я люблю свою полоумную страну, свое сволочное время и своих несносных детей. Во мне поднимается волна нежности – наверно, вчерашняя водка ударила в голову. Кэндейси повела меня в бар «Правда», и мы несколько перебрали вишневой водки. Кэндейси снималась для каталога «Victoria's Secret», это я говорю, просто чтобы вы поняли, до чего она отпадная. Но у нас с ней не все ладно: она хочет, чтобы я женился на ней, чтобы у нас был ребенок и чтобы мы жили вместе, а я бы не хотел повторять именно эти три свои ошибки. Чтобы наказать меня за желание остаться холостяком, она больше не получает удовольствия в постели. Говорят, некоторые женщины отвечают «нет», а думают «да», а вот Кэндейси наоборот: отвечает «да», а думает «нет».
– Почему ты играешь на повышение хай-тек? – спрашивает брюнет от Кеннета Коула.
– Сейчас самое время, быки набирают силу, – отвечает блондинка от Ральфа Лорена. – Пора развернуться и ждать повышения котировок.
– Посмотри, на каком уровне валютный курс, в голове не укладывается, – говорит брюнет от Кеннета Коула. – Боюсь, мне придется туго.
– Я купила фьючерсы Enron, фантастическая компания, – говорит блондинка от Ральфа Лорена. – Ты хоть раз видел их прибыли?
– Ты, наверно, права, надо кидаться туда. И брать WorldCom. Их EBITDA красив, как миллион долларов, – говорит брюнет от Кеннета Коула. – А вообще я в полном дауне.
– Во всяком случае, 2001 год дерьмовый, и на облигациях ни черта не выручишь, – говорит блондинка от Ральфа Лорена. – Можешь распрощаться со своей виллой на Гавайях.
– Со мной все просто: плевать на Porsche, пусть провалятся, я закрыл портфель, – говорит брюнет от Кеннета Коула. – Но я уверен, в 2002-м дела пойдут получше, надо только подождать; смотри, что творится с ценами.
– Я люблю тебя, – говорит блондинка от Ральфа Лорена.
– Я хочу использовать кредитное плечо, – говорит брюнет от Кеннета Коула.
– Уйди ты от своей проклятой жены, – говорит блондинка от Ральфа Лорена.
– ОК, обещаю, что сегодня вечером, после спа-массажа, все ей выложу, – говорит брюнет от Кеннета Коула.
И они закатывают мощный, весьма сексуальный поцелуй, высовывая языки, как в хорошей калифорнийской порнушке.
8 час. 40 мин
Все путеводители превозносили «Windows on the World» до небес. Сейчас утро, сентябрь 2002 года, и я листаю их на верхнем этаже башни Монпарнас. Через год после трагедии они приобретают странное звучание. Вот, например, «Зеленый гид Мишлен-2000» пишет:
«Windows on the World», One World Trade Center (107-й уровень). Достоинством этого элегантного бара-ресторана является один из красивейших панорамных видов Нью-Йорка. После знаменитого взрыва бомбы в 1993 г. в его помещении были произведены значительные ремонтные работы, что позволило полностью обновить интерьер и сделать его еще более роскошным.
Всемирный торговый центр был мишенью, это знали даже авторы путеводителей. Какой тут секрет. 26 февраля 1993 г. в 12 час. 18 мин. в грузовичке, стоявшем в подземном паркинге, взорвалась бомба. Подвал Всемирного торгового центра провалился. Огромная воронка, шестеро убитых и добрая тысяча раненых. Башни были восстановлены и вновь открыты менее чем через месяц.
Путеводитель «Фромерс-2000» более словоохотлив:
«Windows on the World» (вход с Уэст-стрит, между Либерти и Визи-стрит). Горячие блюда: $25–35; ужин (на закате, до 18 час): $35; завтрак: $32,50. Принимаются кредитные карты. Метро: линии С, Е, до остановки «World Trade Center». Охраняемый паркинг на Уэст-стрит: $18. Интерьер довольно скромный, но приятный. Впрочем, он не имеет никакого значения, потому что по другую сторону «Окон» простирается весь Нью-Йорк! Из ресторана открывается недосягаемый для других вид на город. А с тех пор как у плиты стоит Майкл Ломонако, бывший шеф-повар «Клуб-21», новая американская кухня несравненна. Имеется богатый винный погреб. Сомелье будет счастлив направить ваш выбор, независимо от того, знаток ли вы или просто любитель вина, желающий подобрать наилучшее сочетание к двум фирменным блюдам Ломонако – отбивным на гриле и запеченным мэнским омарам.
В какой-то статье я читал, что на кухне работают братья-неразлучники: они живут вместе и чистят ракообразных, стоя бок о бок. Двое мусульман.
То, что мы знаем сегодня, заставляет повсюду искать предзнаменования; глупое занятие: дурацкая гастрономическая статейка 2000 года предстает настоящим пророчеством. Если вдуматься в каждое слово в последнем описании, выйдет прямо Нострадамус. «По другую сторону „Окон“»? Оттуда прилетит самолет. «Недосягаемый»? Наоборот, еще как досягаемый. «Богатый погреб»? Конечно, скоро там будет целых 600 000 тонн строительного мусора. «Сомелье направит ваш выбор»? Вроде авиадиспетчера. «Отбивные на гриле»? При температуре в 1500 градусов. «Мэнские омары»? Вы намекаете на муллу Омара? Я знаю, это не смешно, со смертью не шутят. Простите меня, это инстинкт самосохранения: я пишу свои глупости на верхотуре парижского небоскреба, перелистывая кипы проспектов с приглашением посетить здания-близнецы, которых больше нет. Естественно, повсюду видишь предостережения, шифровки из прошлого. Отныне прошлое – единственное место, где можно найти «Windows on the World». Этот единственный в мире ресторан, где можно было отменно пообедать на вершине мира, куда, забронировав заранее по телефону столик, можно было привести любовницу полюбоваться видом, а самому коситься в ее декольте, когда она склонится над сумочкой, проверяя, взяла ли презервативы, – это волшебное, уникальное, неразрушенное место именуется прошлым.
А вот что вещал путеводитель «Ашетт-2000», не подозревая, какой жестокой иронией обернется однажды эта фраза:
По утрам ресторан работает как клуб, но за дополнительную плату вас обслужат и в том случае, если вы не являетесь его членом.
Sic.
Парадокс башен-близнецов в том, что эти ультрасовременные здания были выстроены в самом старом квартале Нью-Йорка, на южной оконечности острова Манхэттен – в Новом Амстердаме. Теперь нью-йоркский пейзаж вновь такой же, как во времена, когда Холден Колфилд сбежал из школы. Без башен-близнецов город возвращается в 1965 год, год моего рождения. Странное ощущение: знать, что тебе ровно столько лет, сколько Всемирному торговому центру. Таким был Манхэттен, где Сэлинджер написал «Над пропастью во ржи» (1951), американского «Большого Мольна», действие которого происходит в 1949 году. Знаете, откуда взялось название романа в оригинале – «The Catcher in the Rye»? Из одной строчки Роберта Бёрнса: «Если кто-то звал кого-то вечером во ржи». Холден Колфилд (рассказчик) неправильно понял стихотворение: он решил, что там говорится «если ты ловил кого-то…». Он называет себя «ловцом во ржи». Именно этим он бы хотел заниматься в жизни. На 208-й странице он объясняет свое призвание сестренке, Фиби. Он представляет себе, что бегает по ржаному полю и пытается поймать тысячи маленьких мальчиков. Он говорит, что это лучшая профессия на земле. Мчаться по полю ржи и ловить толпы детей, бегущих к краю пропасти, множество невинных сердец, устремившихся в пустоту. Ветер далеко разносил бы их беззаботный смех. Мчаться по залитой солнцем ржи. Что может быть лучше такой судьбы: поймать их, пока не упали. Я бы тоже хотел быть ловцом – в окнах.