– Можно, я побуду наедине с этим? – мой голос стал надломленным, будто я полдня кричала где-то посреди пустоши. Мама понимающе кивнула и вскоре закрыла за собой двери. Я была благодарна ей за понимание, но принимала его, как должное.
Вертела коробочку в руках некоторое время, отложив конверт на пол. Мне было не по себе. Чёрт, это же, как послание от мертвеца. Если сегодня утром я не могла дождаться, когда получу этот подарок, то теперь мне было не по себе от одного взгляда на него.
Не знаю, сколько прошло времени, когда я аккуратно потянула ленту и развязала её. Затем также аккуратно открыла коробочку, будто в ней находилась бомба, а не подарок от любимого человека. Но когда всё же заглянула внутрь, то сердце таки разорвалось от боли. Коробочка сразу же выпала из неуклюжих рук, а я не могла перестать рыдать. Лучше бы там была бомба, и лучше бы она разорвалась у меня прямо в руках, только бы я не чувствовала всего того.
Это был кулон в форме сердца, на котором были выгравированы наши инициалы. Это было чертовски мило, но в тоже время невыносимо больно. Я заползла на кровать. Руки и ноги, впрочем, как и всё тело, чувствовались обмякшими.
Я достала кулон из чёртовой коробки. Сжав его в ладони, прижала к сердцу. Прошло ещё некоторое время, прежде чем я вспомнила о письме, что Винстон написал для меня. Села на кровати, надела кулон и была готова приступить к письму (по крайней мере, я думала, что была готова).
Бережно достала письмо из конверта, как доставала кулон из коробочки. Ровный почерк точно принадлежал Винстону. Я узнавала каждую букву, из-за чего против своей воли начала снова плакать, прикрывая рот одной ладонью.
«Дорогая и любимая всем моим сердцем Тиффани,
Сегодня твой день рождения! Точнее не прямо сегодня, когда я пишу это письмо, но сейчас – когда ты читаешь его.
Скорее всего, я уже поздравил тебя по телефону (если всё же нет, не отчаивайся, я тебя обязательно поздравлю), но я подумал, что письмо – гораздо романтичнее. Ты можешь положить его рядом с другими безделушками, что «тебе так нужны», выбросить или оставить навсегда, как память. И когда через несколько десяток лет найдешь его, мы будем вместе читать и смеяться, вспоминая свою безмятежную молодость.
Когда–то… Хотя, нет, я точно помню, когда это было. Когда мы ехали с тобой на чёртову олимпиаду и, ты спросила, о чем я мечтаю. Я сказал, что мечтаю работать в Нью-Йорке, учиться в Гарварде и однажды создать семью. Ничего с тех пор не изменилось, но я слишком струсил тогда сказать тебе, что больше всего мечтал о тебе. В каждом из этих мечтаний было отведено место для тебя. Я хочу, чтобы МЫ вместе учились в Гарварде, ВМЕСТЕ жили в Нью-Йорке, и, наконец, чтобы ТЫ стала моей семьей.
Прости за всё. Первый семестр был не лучшим ни для кого из нас. Прости, что мне было тяжело переступить через себя. Прости, что так долго не мог определить, что чувствовал на самом деле. Прости, что причинил тебе столько боли.
Но я же всё исправил, правда? По крайней мере, я пытался. Ты знаешь, что я люблю тебя, Тиффани, и обещаю, что больше никогда в жизни не брошу. Обещаю.
С днем рождения, девочка–я–не–люблю–когда–меня–называют–тупым–тифом. Я люблю тебя. Всегда.
Навсегда твой,
Винни.
P.S. Ты заставила меня полюбить песню «If I Die Young», ромашки и лето. А ещё заставила полюбить жизнь. Спасибо тебе за это!»
Я не могла ничего видеть из-за слёз, что застилали глаза. Сердце разбивалось о каждое слово, написанное его твердой рукой, в которой ещё пульсировала кровь. Его сердце тогда ещё билось, и вряд ли Винстон мог предположить, что ему оставались считанные дни, а не целая жизнь, которую он любил.
Вскоре под тихие всхлипы я уснула. В голове всё ещё было много неясностей, но у меня не было сил думать о чем-либо. Проснулась только вечером, когда лучи уходящего солнца нагрянули в комнату. Дверь тихо скрипнула. Тихие приближающиеся шаги, кровать прогнулась под весом.
– Скажи, что это всё лишь страшный сон, – прошептала я, когда мамина рука легла мне на спину.
– Похороны послезавтра.
– От чего он умер? – я перевернулась на спину. Мама неприятно поморщилась, стоило ей взглянуть на моё опухшее от слёз лицо. Она провела рукой по моей щеке, будто пыталась стереть слёзы, что уже давно засохли.
– Что-то с сердцем. Смерть наступила моментально, хотя прежде не было никаких признаков болезни.
Я молча кивнула головой. Когда-то по телевизору, в одной передаче, названия которой теперь мне и не вспомнить, я слышала о подобном. Один мужчина умер прямо в зале кинотеатра. У него просто посреди сеанса разорвалась аорта. Самая безболезненная смерть, какую только можно придумать. Вот только Винстон не хотел умирать.