- Хорошо, - ответил парень и вышел.
Мое утро началось же вовсе не с кофе (по-моему, лишь в тупых телевизионных рекламах всё начиналось с кофе – утро, вечер или же отношения). Громкий лай Долли, что неугомонно прыгал на моей кровати, разбудил меня в два счета, сработав эффективнее любого будильника. В комнате было темно, и я посмела проклясть бедную собаку за то, что он так рано (или поздно, это сложная схема) разбудил меня. Но его вины ни в чем не было. Просто ещё вчера я закрыла шторы, и с тех пор солнечный свет не мог попасть в мою скромную обитель.
Пока я собиралась с силами, чтобы подняться с постели, а затем осознать, что за день это был, внизу уже кипела работа. Я застала маму за тем, как она чистила картофель.
- Это ты заставила его разбудить меня так рано? – возмущенно спросила я, попутно доставая из холодильника кувшин с соком.
- Уже десять утра. Это День лагодарения, - она начала загибать пальцы, когда я лишь закатила глаза в ответ. – И Долли хочет немного погулять.
- Он не может погулять во дворе? Ему там вполне комфортно. Давай, я лучше помогу тебе готовить, - я спрятала сок обратно в холодильник и уже потирала руки, ожидая, что мне поручат более важную работу, чем выгуливание собаки.
- Я тебе всё сказала, Тиффани, - строгим голосом ответила мама и продолжила приготовления.
Знаете ли, моя мать почему-то (действительно, не могу дать ответ почему) считала, что у меня руки росли с одного места. В детстве она безуспешно пыталась втиснуть меня хоть куда-то. Я испытала на себе бальные танцы, игру на гитаре, аэробику и уроки рисования. По некоторым причинам все преподаватели утверждали, что у меня не было и доли потенциала к тому или иному делу. После этих слов моя мама всегда высказывала в их сторону гневный комментарий, что-то вроде «Это у вас нет потенциала к преподаванию», и уводила меня. Наверное, это было время, когда мама научилась больше не разочаровываться во мне. Потому что я бы сказала, что это было лишь начало, но так не было, ведь с того времени она позволяла мне делать исключительно то, что нравилось мне самой.
Когда меня выгнали ещё и с кружка рисования (что был последним в этом списке), я просто расплакалась. Это был вечер и мне не хотелось смотреть мультики или играть игры, чем занимались на досуге дети, я просто сидела на диване в гостиной и рыдала.
- Я просто хочу быть нормальной. Такой же, как и все. Всё, что я делаю, это лишь разочаровываю вас с папой! – сквозь слёзы прокричала я, когда мама ласково поинтересовалась, что же случилось с её любвеобильной дочерью.
- Это ерунда. Ты не разочаровуешь меня, а заставляешь думать, что ты наоборот не такая, как все. Твой потенциал обязательно ещё проявится, детка. Ты сама это поймешь со временем.
И, к сожалению, всё, что я поняла со временем, что весь мой потенциал заключался лишь в том, чтобы попадать в неприятности.
Ситуация с Винстоном и Брендой не давала мне покоя со дня накануне. Я высушила весь мозг, пытаясь разобрать ситуацию по крупицам. Что если у Бренды с мистером Миллером всё было несерьезно, и она действительно безумно любила Винстона? Тогда я всё могла испортить. Но, что если она обманывала его и встречалася с ним лишь из-за статуса? Тогда я должна была ему всё рассказать! А если и не ему, то просто кому-либо. Эта патогенная информация инфицировала мой мозг, занимая все его свободные клетки.
Долли весело бежал впереди, виляя хвостом, когда я лениво плелась за ним. В наушниках играла музыка, но я особо не вслушивалась в слова, хоть это и было что-то веселое. Действительно, это же был День благодарения! Не только музыка в ушах отдавала радостью, но и всё вокруг. Солнце отбивалось от пожелтевших листьев. Было теплее обычного. Той осенью ещё не было дождя, как и сильной посухи, так как дождей летом было достаточно. Та осень радовала теплом, поэтому, пока не наступила зима, можно было сполна насладится теми золотыми деньками, а потом уж от декабря и до февраля дрожать от холода и жаловаться на всё в мире. В тот день я просто не имела права делать это, хоть язык так и чесался огласить скудную тираду о собственном несчастье.
Мы с Долли прошли достаточно длинный путь. Я уже хотела возвращаться обратно, когда увидела, что церковь была открыта. Несколько секунд я стояла, будто в оцепенение, но, в конце концов, ноги сами понесли меня туда.
Я привязала Долли к воротам и сразу же попросила у него прощения за то, что не могла взять с собой. В нашем городе была всего одна церковь. Вроде, как и одна школа, и один большой гипермаркет, и всего лишь одна кондитерская (где, если вам интересно, работала моя мама). Маленькому городу этого было вполне достаточно. В местах, подобных этому, жителям кроме покоя ничего и не нужно было. В этом плане наш город можно было бы назвать эталоном.