Я закрыла уши, пытаясь убить этот смех в голове. Это выходило за грани реальности. Когда смех прекратился, я услышала перешептывания всех троих, что в замешательстве не могла расслышать, как следует. Затем они просто ушли.
Я снова уселась на подоконник и принялась смотреть в окно. Жизнь проходила мимо, а я продолжала сидеть и рассматривать капли дождя, разбивающееся о стекло.
Не помню, как прошло само Рождество. Разве что отрывками. Я не была особо инициативной. Оставила все свои подарки неоткрытыми в комнате, перед тем как вернулась в больницу.
Я не считала дни, но, думаю, что немного времени прошло, прежде чем я стала более разговорчивой. Две-три фразы в день, которыми я обменивалась с психотерапевтом, сделало меня продвигающимся пациентом. Мистер Бингли (психотерапевт) пытался копнуть как можно глубже, но я не позволяла узнать ему больше, чем хотела. Я могла произнести несколько предложений, сродни «Я устала», «Меня бросил парень», «Моя жизнь дерьмо», о чем он мог говорить со мной часами. Это неимоверно утомляло. После каждого сеанса я крепко засыпала, отключаясь от мира на несколько часов.
Затем были тренинги, где собирались все пациенты. Мы садились в круг и должны были рассказывать свои истории. Когда очередь доходила до меня, я отрицательно качала головой, ведь не была готова говорить о своих проблемах, после чего бесконечный поток слов проносился мимо моих ушей, что повторялось раз за разом.
Но всё это не было таким уж ужасным. Самым ужасным было то, что я должна была каждый чёртов день пить таблетки и терпеть уколы. Они должны были мне помогать, но я чувствовала лишь слабость в теле после каждой процедуры. Обмякал не только разум, но и тело. Это было хуже всего.
Время проходило быстро, и вместе с ним ко мне приходило осознание того, что я находилась в чёртовой психиатрической больнице. Я всё больше думала о том, зачем сделала это? Почему я хотела забыться так сильно, что это едва не убило меня? Разве Винстон стоил этого? Моя любовь к нему стоила этого?
В один из дней, когда мама пришла ко мне (обычно она это делала утром перед работой, во время обеденного перерыва и после работы), я посмотрела ей в глаза и заплакала. Мне было стыдно перед ней. Я едва не избавила её смысла жизни. Отец бросил её, почему я решила, что могу сделать также? Она не заслуживала такой ужасной дочери, как я.
– Прости меня, – сквозь слезы прошептала я, после чего мама прижала меня к себе так сильно, что я едва могла дышать, но я не хотела, чтобы она меня отпускала. Она никогда не думала о том, чтобы причинить мне боль, так почему же я сделала это?
– Всё нормально, Тиффани. Мы справимся с этим, – она гладила мою голову, пытаясь успокоить безумную дочь.
– Я не хотела делать этого, – повторяла я. «Но сделала» – парировал внутренней голос. Он часто повторял это, когда я пыталась найти самой себе оправдание. Моя мама молчала. Я не могла понять, не было ли ей что ответить или всё же было, но много чего.
– Я хочу домой, – я подняла голову и встретилась с её глазами. Как тепло и нежно они смотрели на меня.
– Если будешь проявлять чувства в компании мистера Бингли, то скоро сможешь вернуться, – мама потрепала мои волосы, как делала, когда мне было ещё десять, и улыбнулась.
– Он не внушает особого доверия. Он выглядит так, будто убивал маленьких котят, когда ему было пять, – эта шутка была не весьма удачной, но я попыталась. И наконец-то меня даже пробило на улыбку.
– Не думаю, что у тебя достаточно оснований так думать. Но если тебе, правда, интересно убивал ли он маленьких котят, когда ему было пять, тебе стоит просто спросить у него это, – она снова мягко улыбнулась, потрепала мои волосы. Мы успели перекинуться ещё парой фраз, прежде чем мама вынуждена была уйти.
Думаю, с того момента моя жизнь действительно начала налаживаться. Я всё же спросила у мистера Бингли, убивал ли он котят, на что мужчина лишь рассмеялся в ответ (прошу отметить, что однозначного ответа я не получила). Мистер Бингли хвалил меня за каждый вопрос, за каждую глупую шутку, но я всё ещё не позволяла узнать ему что-либо о своих душевных переживаниях, так как старалась сама позабыть о них.
В следующие дни я не на шутку задумалась о том, что хотела бы поехать в Калифорнию и даже спросила у мамы об этом, но она откладывала всё планы до момента, когда меня выпишут из больницы.
Единственный человек, с которым я была по-прежнему холодна, был Винстон. Из-за экзаменов он стал приходить ко мне реже, но от этого было не хуже. Мне было больно видеть его. Когда он приходил, когда я слышала его голос, то находила ответы на бесконечное количество вопросов, что повторялись в голове. И ответ на один из главных был – да, я всё ещё его любила.