- отец, я не хочу сегодня покидать дом, можно мне не пресутсвтовать с вами на торжестве.
Сильный и высокий силует стоящий в темноте розвернулся с ярым волчьим взглядом, который сверкнул во мраке. Это был Октав. Отец Яна. Теперешний правитель этого дома, своего клана и своих людей. В подчиненею которого насчитывалось сорок человек, бесстрашных и преданных воинов. Он явно не одобрил, что его сын не хочет пределить немного своего внимания на традиции, которые соблюдались веками.
- Ян, это не обсуждаеться!- резко оборвал все надежды своего сына, ответил Октав.
Октаву было 56 лет, он был слишком высок, и этим часто выделялся из толпы. Суровый взгляд в миг заставлял замолчать, если этого требовалось. Да, у Октава был раньше нежные и наивные глаза, но сейчас у них поселилась каменная непреклонность за все года, которые он возглавляет свой клан. Седые волосы, которые гармонично чередовались с более темными, походили на шкуру волка, которым люди приклонялись. Это была скала, а не человек. Стальные нервы, стальной голос, стальная жизнь. Яну иногда казалось, что у его отца не было чувств вовсе. Такова уж его доля правителя клана. Но спорить с Октавом для Яна было равно самоубийству.
Ян нехотя закрыл двери и спустился по лестнеце в каминную комнату, где должна была сидеть его мать. Аника сидела и вышывала. Она в свои 48 хотя и видела не плохо, но для того чтобы вышить полотно, ей нужны были очки которые она усердно не хотела носить, пытаясь замедлить хоть как-то свою старость. Каштановые волосы окуратно уложены в пучек на голове. Нежное платья синего цвета интиресно сочетался с цветом ее волос. Она услышала что спускаеться ее сын и удивленно на него посмотрела когда тот заговорил:
- мам, почему ты себя мучаешь, ты же ничего не видишь, надень очки!
- мне не нужны они, я и так хорошо вижу!- звонким голосом ответила Аника.
- ты себя или меня пытаешься обмануть?
- …хм, Ян, я женщина, а женщины не любят чувствовать приближения старости. Ты хоть одну такую видел, чтобы радовалась первым морщинам? Я еще молода чтобы носить очки.
Ян подошел к матери и крепко ее обнял, вдыхая ее аромат ванили который на долгое время оставался с нею после того, кок она выпекала пироги.
- что-то случилось?- Аника обняла наклонившегося сына и поцеловала его в щеку.
- нет, я просто так зашел, посмотреть как ты!- нервно ответил Ян.
- опять поссорился с отцом?- Аника вздохнула.
- не то чтобы поссорился, просто, мне иногда кажется, что он думает, будто у него и вовсе нет сына.
-это не правда, ты сам это знаешь. Отец тебя любит.- ободряюще сказала Аника.
-да, но не больше чем других из клана.
- не говори ерунду!
- ток почему он мне не дает отправиться на охоту! Я уже не ребенок, мне уже двадцать!- быстро произнес Ян.
- да, ты не ребенок…. Но ты же знаешь нашого отца, он всегда додержываеться традиций его предков, которые будешь соблюдать и ты. Он разрешыт тебе охотиться только тогда, когда посчитает что ты уже готов!
- ну я уже готов!- Ян нервно встал с перила кресла и подошел к камину, и начал играть с языками пламенями, дразня огонь.
- если твой отец тебе запретил, значит, время еще не пришло. Ты его единственный сын, и если с тобою что-то произойдет, отец не выдержит этого!
Вниз спустился Октав празднично одетый в смокинг. Когда он надел свое черное пальто, то прикурил свою сигару, надел шляпу и стал ждать, пока соберется его жена. Посмотрев на свою семью, Октав понял, что сын опять говорил с Аникой о том, что хочет охотиться. Он сделал вид, что не заметил ничего, так как не хотел портить сегодняшний вечер ссорами. Октав сказал всем, что уже пора выходить и ехать в город на праздник и быстро вышел из дома на улицу, где стояли люди из его клана.
Маленькая Винтер раз десять упала, когда каталась на катку. Единственное что ей не давалось, так это стать на коньки и не упасть. Расстроившись, она закинула это дело, а родители, чтобы подбодрить их дочь отвели ее в кафе, которое находилось возле катка, где маленькую Винтер угостили горячим шоколадом.
После театра, где разыгрывали сцену изгнания зверей, все отправились на главную площадь, там уже должен был зажечься костер. Чтобы не пропустить происходящее, Генри живо заставил свою семью пошевеливаться, и те со смехом побежали за ним, до костра, ставая ближе до него, чтобы увидеть весь процесс зажигания. Да, ничего особенного в этом не было, но их веселило то, какими сплоченными в этот момент они становились. Да, Винтер была любимой дочерью, а Генри и Виктория, любимыми родителями.
Когда костер уже полностью запылал и жители города стали петь песни, Виктория протянула Винтер маленькую синею коробочку, перевязанную фиолетовой лентой с бантом. Винтер обрадовалась и захлопала в ладоши. Разорвав подарочную упаковку, она достала оттуда золотой браслет. Виктория надела его на руку дочери и приказала, чтобы та его не потеряла. Винтер долго его гладила и рассматривала, она не могла налюбоваться тем, как в золоте отображался огонь. Ей казалось, что в наполированном новом браслете была вселенная. Пламя игриво отображалось в золоте, маня за собою восторженный взгляд ребенка.
Ян наблюдал за тем, как пламя разгоралось. Он ощущал что разгорается не костер, а его злость на отца, который не выпускал его из под своего крыла. Он каждой клеткой почувствовал, как набирается злостью и обидой. Каждой молекулой своего тела, он был пропитан этими ощущениями. По дороге сюда, отец ни разу к нему не заговорил, не то чтобы даже посмотреть. Единственное на что Ян отвлекся, находясь в таком состоянии, был смех доносившегося одного ребенка из толпы людей, которая стояла напротив него. Когда Ян посмотрел на дитя что так громко радовалось и смеялось у него тоже появилась на лице непроизвольная улыбка. Девочка заразила его весельем. Дитя явно радовалось каждой мелочи, держа в руках, какую-ту маленькую коробку. Нелепий вид ребенка заставлял откинуть свою злость на задний план. На ней были красные варежки и красны шарф, который заворачивал пол лица, белая шапка больше головы на которую была она надета, и куртка розового цвета с красными сапогами. Наверное, это был самый лучший возраст для ребенка, когда он еще всему продолжает удивляться и радоваться, всем интересуется и всех любит. Ян отпустил свою злость, не заметив, как ниточка его злобы уже оборвалась и втянулась где-то далеко внутрь. И он был не против. Сегодня праздник и как ни как, а он должен радоваться. Ведь именно для него жители острова проводят год за годом этот, уже ритуал.
Сзади к Яну подошел отец, который заметно выигрывал на фоне двадцатилетнего сына своими габаритами. Уверенным голосом Октав попытался начать разговор, пытаясь найти перемирья со своим сыном. Как ни как, а его ранило что они были разными, и из-за этого происходили частые ссоры. Их непонимания заставляло отдаляться друг от друга. Единственных кто их постоянно сближал это была Аника. Она всегда протягивала свою руку помощи обоим.
- Ян, я делаю это только ради тебя. – Октав тяжело вздохнул. - Ты еще не готов!
Ян резко обернулся лицом к отцу. Утраченная злость к нему вернулась и зажглась в золотистом блеске его глаз.
- держы себя в руках сын, ты сейчас возле людей!- резко проговорил Октав.
Ян сжал свои кулаки, что те сначала покраснели а потом побелели. Он и сам не заметил, как потерял контроль над собой. Закрыл глаза и глубоко вдохнув, Ян прогнал свою звериную сущность подальше от себя. Когда уже Ян раскрыл глаза, он был человеком.