— Вы предлагаете дать шанс женщине? — брови Малера поползли вверх. — У вас есть мужчина, имеющий те же интеллектуальные показатели. И вы предлагаете дать шанс той, кого уже наблюдают на этот счет и кто, с вероятностью, в ближайший год покинет команду и на неопределенный срок переселится в Центр Арийского Материнства?
Готтфрид поджал губы. Об этом он даже не подумал. Ну и хорош бы он был, если бы начал обсуждать с Агнетой такие вещи!
— Да, — упрямо продолжил он. — На текущий момент ее изыскания имеют больший потенциал. Больший потенциал для того, чтобы послужить Арийской Империи! — веско добавил он.
— И вы запрашиваете временный перевод к вам Алоиза Берга, — покачал головой Малер, достал из портсигара папиросу и жестом предложил закурить и Готтфриду. Тот жестом же отказался. — Алоиза Берга, чей профиль — радиотехника…
Малер закурил, побарабанил пальцами по столу и продолжил:
— Арбайтсляйтер Веберн… Готтфрид… Ваша наглость не знает границ.
— Так точно, херр хауптберайхсляйтер! — улыбнулся Готтфрид.
Вдоль позвоночника скатилась противная капля пота. Сейчас Малер пошлет его куда подальше. И, пожалуй, будет не так уж и неправ. Готтфрид мысленно возблагодарил Вальтрауд и в очередной раз пожалел, что она — жена Штайнбреннера. Иначе бы он обязательно принес ей цветы. И конфет. Выручила же она его со своей целебной жидкостью — Малер даже ничего не заметил! А ведь Готтфрид легко мог оказаться героем вечера на пятничном партийном собрании…
— Я подпишу заявление по Мюллер и Айзенбауму, — проговорил наконец Малер, сминая в тяжелой латунной пепельнице окурок. — Берга я, так уж и быть, прикомандирую к вам на две с половиной недели, слышите? Если не управитесь в этот срок — отвечать вам, Веберн! Перепишите заявление, их должно быть два: одно по вашей группе, второе по Бергу. Хотя я бы на вашем месте искал кого-то более подходящего по профилю. Но вы же руководитель, вам виднее, — он покачал головой и усмехнулся. — Посмотрим. Не забывайте о важности вашего проекта для Империи, Веберн!
Готтфрид кивнул и встал.
— Нет уж, пишите здесь, — Малер придвинул к нему несколько листов бумаги. — А то изомнете и принесете мне невесть что! Достойное не арийского партийца… — он поморщился. — А годное разве что на посещение уборной! И пишите разборчивее, Веберн. И крупнее! В следующий раз к вашим отчетам и заявлениям придется требовать у вас прилагать лупу!
— Так точно, — отозвался Готтфрид, старательно выводя аккуратные буквы на бумаге. Эту битву, похоже, он все-таки выиграл.
*
— И что же? — во взгляде Алоиза явственно читалось недоверие. Впрочем, с еще большим недоверием он смотрел на тушеную капусту с сосисками. — Малер не взгрел тебя как следует за грязное надругательство над светлым образом члена Партии?
— Не такое уж и грязное, — парировал Готтфрид, с аппетитом уничтожая свою порцию. — Меня спасла прекрасная валькирия.
— Трудхен? — Алоиз расплылся в улыбке. — Эх, и пошто Шванцбреннеру(1) такая прелесть досталась… — он разочарованно уставился на капусту, но все-таки продолжил есть.
— Она самая, — подтвердил Готтфрид. — Но вообще-то у меня для тебя отличная новость, дружище.
Готтфрид многозначительно посмотрел на Алоиза и замолчал, принявшись, наконец, за еду — несмотря на бутерброды от Вальтрауд, он по-прежнему был готов сожрать все запасы провианта, до которых смог бы дотянуться.
— Ну не томи, — пробурчал Алоиз. — Начал говорить — говори уже. А то как служащая Дома Удовольствий, право слово!
— Пошел ты, — обиделся Готтфрид. — Я для тебя старался, а ты тут оскорблениями бросаешься!
— Ну ладно, ладно… — Алоиз выпил в один присест компот. — Я это, еще возьму, тебе прихватить? Все еще сушняк…
— Не, с меня хватит, — покачал головой Готтфрид. — А пока ходить будешь, подумай о том, что в ближайшую неделю будешь работать в моей лаборатории!
— Врешь! — Алоиз аж остановился от неожиданности.
— Не вру, — покачал головой Готтфрид. — Завтра тебя Малер вызовет, все подпишешь.
— А ты дневник уже смотрел? — казалось, Алоиз уже и думать забыл про свою жажду.
— Не-е… — разочарованно протянул Готтфрид. — Не успел совсем. Вот после обеда займусь. А там и ты присоединяйся, когда к нам направят. Малер разрешил на две с половиной недели, но мы же за это время не управимся, правда? — Готтфрид заговорщически подмигнул.
— Ох и устроят тебе взбучку, Веберн, — проворчал Алоиз.
— Ага, — согласился Готтфрид. — Малер так и сказал, мол, если за две с половиной недели не уложимся — под мою ответственность…
— Играешь с огнем, дружище, — покачал головой Алоиз.
— Не хочешь — откажись!
— Ну уж нет! — возмутился Алоиз. — И славу, и хулу делить будем по-братски.
После обеда Готтфрид, воодушевленный поддержкой лучшего друга, почти бегом побежал сначала к Вальтрауд Штайнбреннер — забрать завизированную копию заявления и копию приказа, — а потом в свою лабораторию. Он никогда не сомневался в Алоизе и сам бы ради него охотно пошел и в огонь, и в воду, но в очередной раз получить подтверждение их дружеской верности было приятно.
— Агнета, зайдите ко мне, — бросил он на ходу и скрылся в кабинете, даже не обратив внимания на то, как многозначительно за его спиной переглянулись остальные коллеги.
— Да, херр арбайтсляйтер, — Агнета осторожно прикрыла за собой дверь и вытянулась по струнке.
— Во-первых, мы же договорились, — Готтфрид скривился, — что вы будете звать меня по имени. Во-вторых, садитесь, берите ручку и пишите… Пишите на имя хауптберайхсляйтера Малера рапорт, что с его приказом… — Готтфрид сунул ей под нос приказ. — Номер перепишете отсюда. Что вы ознакомлены. И что инструктаж назначен на завтра.
— Это… — Агнета перечитывала приказ снова и снова, точно не веря своим глазам. — Вы… Я так благодарна вам… — она посмотрела ему прямо в глаза, и Готтфрид враз почувствовал себя значимым и важным.
— Только вот что, Агнета… — Готтфрид сделал предельно серьезное лицо. — Кофе варить по-прежнему вам. Иначе, я боюсь, Айзенбаум меня попросту отравит, и на мое место вам прикомандируют кого-нибудь еще.
— Как скажете… Готтфрид! — Агнета принялась выводить на белой бумаге аккуратные крупные буквы — Готтфрид даже удивился, что люди вообще умеют так красиво писать.
То, что Готтфрид предположил о реакции Айзенбаума на распоряжение, кажется, не отражало и десятой доли его впечатлений. Если бы Айзенбаум мог убивать взглядом, то на полу уже лежал бы хладный Готтфридов труп.
— А если я не напишу рапорт? — осведомился Айзенбаум, поправляя узел галстука, и сощурил льдистые глаза.
— Тогда вы отправитесь его писать к хауптберайхсляйтеру Малеру, — с напускным равнодушием Готтфрид пожал плечами.
— Арбайтсляйтер Веберн, — Айзенбаум процедил это так, точно грязнее ругательства на этом свете еще не придумали. — Я не согласен с вашим решением. И, пожалуй, я и правда навещу хауптберайхсляйтера Малера лично.
Готтфрид смотрел в широкую спину уходящего Айзенбаума и чувствовал, как его уверенность лопается, точно мыльный пузырь. Малер, на его взгляд, как-то чересчур легко согласился с его доводами. Что, если он сейчас так же легко согласится и с доводами Айзенбаума? Конечно, спорить с Готтфридом тот не стал, и Готтфрид понимал: Айзенбаум не станет метать бисера перед свиньей. А в том, что его считали свиньей, Готтфрид не сомневался.
Чтобы отвлечься, он принялся читать принесенные Агнетой материалы, но сосредоточиться не выходило. Мысли уползали: что, если ему не удастся организовать работу так, как он считал должным? Что, если его основным помощником останется Айзенбаум? Конечно, он не станет воспринимать Готтфрида как хоть какой-то авторитет. Даже в партийной иерархии Готтфриду было до Айзенбаума далеко. Только почему-то, например, Вальтрауд Штайнбреннер и та же Агнета Мюллер плевать хотели на эти условности. Должно быть, ему стоило сформировать вокруг себя команду унтерменшей. Тех, кто будет рад уже тому, что их допустили до работы в подобном проекте. Исключением, пожалуй, был только Алоиз и несколько студентов из команды. Но и их повысят в звании, как только они защитят дипломные проекты, все они были арийцами. А он так и останется арбайтсляйтером не только в свои двадцать шесть, а, пожалуй, до глубокой старости, если вообще до нее доживет.