— Раз ты все слышал, зачем спрашиваешь? — хмуро отозвался Готтфрид.
— Слов слышно не было, — пояснил Алоиз. — Так что стряслось?
— В его системе ценностей сын отвечает за отца.
— Но, — Алоиз непонимающе покачал головой, — ваши родители же дружили и работали вместе?
— Айзенбаум убежден, что мой отец свел его отца в могилу, — Готтфрид откинулся на спинку кресла. — Алоиз… Он просто ненавидит меня. Понимаешь?
— Это чушь! — вскинулся Алоиз. — Ну что за гребаная чушь?! Он здесь не в песочек играет, ну! Взрослые мужики.
— Вот и я так думал. Помнишь, я с самого начала говорил, что он работает по бумажкам? Ну, от забора и до обеда? Вот и сейчас так же.
— Ну так пропиши ему новые должностные обязанности, — пожал плечами Алоиз. — А там пусть хоть лопнет со злости.
— Знаешь… А ведь он прав кое в чем.
Готтфрид замолчал. Было чертовски горько и обидно.
— Да в чем он прав-то? — Алоиз стиснул зубы.
— Хреновый из меня руководитель. И хреново я работаю в команде. Сам посуди! — он выставил руку вперед, увидев, что Алоиз собирался его перебить. — Я не вынес на общее обсуждение идею с реорганизацией отдела, когда заметил потенциал Агнеты. Я мало времени уделял остальным. Вон, с Отто…
— Прекрати сопли на кулак наматывать! — рявкнул Алоиз. — Выйди сейчас ко всем и объяви, что сказал тебе Малер. Выдай всем задания и поставь сроки! Действуй, фюрер тебя раздери, а не кисни здесь за закрытыми дверями, неженка! Ишь ты, сказал ему Айзенбаум, что он дерьмо! А ты уши-то развесил и рад! Привык оправдываться, что ни на что не гож — так а сейчас что? Сдаешь вон анализы на воспроизводство, как все белые люди! Давай, яйца в кулак и пошел! Если через десять минут не выйдешь с объявлением — придется мне сказать всем, что медики тебе эти самые яйца и отрезали! И голову заодно.
— Я не успею за десять минут подготовить инструкции.
— Да хрен с ними, с инструкциями! Завтра подготовишь! Дай им знать, что они тебе нужны! Что они тут не груши околачивают, а пользу Империи приносят! И за это отвечаешь, между прочим, — ты!
Алоиз поднялся и пружинистым шагом направился к двери, у самого выхода обернулся и дружески подмигнул:
— Давай, дружище, ты же гений. Покажи им всем!
Готтфрид подошел к зеркалу, расчесал волосы, поправил пробор. Одернул китель и манжеты рубашки. Выпрямился, расправил плечи. Затянул галстук. В очередной раз рассмотрел бланш — тот расцвел сине-фиолетовым. Готтфрид набрал в грудь побольше воздуха, вытер руки носовым платком и решительно направился к выходу из кабинета.
========== Глава 13 ==========
Готтфрид и Алоиз шли на партсобрание. Готтфрид ощущал, как с плеч его свалилась если не вся гора, то немалая ее часть: Алоиз все-таки был чертовски прав. Команда в почти полном составе восприняла его вчерашнюю речь о надеждах, возлагаемых на них начальством, с небывалым рвением, а сегодня с самого утра все, кроме Айзенбаума, охотно подписали обновленные должностные инструкции — Готтфрид пообещал окончательно доработать их к началу следующей недели. Сам Айзенбаум выглядел совершенно взбешенным, но держался в рамках приличий. Зато Агнета вела себя странно: она то принималась за работу с остервенением, то впадала в какое-то подобие ступора, точно была где-то далеко. Отто, вывалив язык, корпел над учебной литературой; остальные тоже были заняты делом.
Готтфрид, входя в конферец-зал, почувствовал, что ему наплевать — разнесут за драку, так разнесут. Хвалить его пока было не за что, так что он с совершенно спокойным сердцем уселся поближе к проходу и приготовился честно пропустить мимо ушей все, что собирался наговорить им с кафедры политрук Хоффнер.
Многоголосая толпа вмиг притихла, как только Хоффнер вошел — будто кто-то выключил звук у работающего с помехами радио. Готтфрид совершенно некстати подумал, что вчера со всеми этими перипетиями вовсе забыл позвонить Адлеру, а ведь тот обещал сделать анализы срочно! Решив, что после партсобрания или выловит Адлера в коридоре, или позвонит ему, он погрузился в думы о схеме пушки — у него уже была пара вариантов, но пока совсем схематичных. Из размышлений его выдернул Алоиз, пребольно пихнув локтем в бок, когда громоподобный голос Хоффнера объявил его фамилию.
— Дуй туда, быстро! Он уже второй раз тебя назвал!
Готтфрид встал и пошел к сцене. Он понятия не имел, что о нем сейчас скажут во всеуслышание, но по дороге поймал взгляд Айзенбаума. В нем читалась такая неприкрытая злость, что Готтфрид решил, что, по всей видимости, его на сей раз похвалят.
И не ошибся. Хоффнер, натянув на лицо слащавую улыбку, принялся разоряться в микрофон:
— Товарищи! На эти подмостки поднимается небезызвестный вам арбайтсляйтер Готтфрид Веберн! На прошлой неделе Готтфрид Веберн получил от Партии мотивирующую взбучку, мы, товарищи, протянули ему руку помощи, не дав погрязнуть в пороках, свойственных даже лучшим из людей. И что же? Теперь пришел черед прокричать “ура” и похвалить Готтфрида Веберна за потрясающую работу, за перевыполнение плана, блестящую работу со своей командой! Тот факт, что Готтфрид Веберн умеет смотреть на проблематику своей работы широко и внедрять инновационных подход, может вскоре привести Арийскую Империю к новым открытиям!
Готтфрид стоял и не знал, радоваться или печалиться. Даже тут проклятый Хоффнер не упустил момента ткнуть его в прошлые прегрешения. А теперь вся толпа лицезрела его бандитскую физиономию.
Толпа же, к его удивлению, разразилась аплодисментами и громкими криками “ура”. Не хлопали только Айзенбаум и Штайнбреннер. Последний и вовсе побагровел, по челюсти катались желваки. Готтфрид даже в какой-то момент понадеялся, что Штайнбреннера все-таки вызовут в ругательном блоке и устроят ему хорошую взбучку за драку. Поэтому когда чествование “великолепного ученого и блестящего руководителя” подошло к концу и Готтфрид вернулся на свое место, он принялся вслушиваться, не назовут ли фамилию его старого заклятого врага. Но Штайнбреннера так и не вызвали.
— Ну что, герой дня, — Алоиз пихнул его локтем. — Приятно стоять в лавровом венке?
— Не знаю, — признался Готтфрид. — Я как-то растерялся.
— Вот ты недоразумение, — беззлобно проговорил Алоиз. — Ругают — тебе привычно, а на похвалу теряешься. Ты это… Привыкай, вот что!
— Ага, — покивал Готтфрид. — Погоди, мне бы Адлера найти.
— Тут столько народу, — с сомнением отозвался Алоиз. — Может, ты потом к нему сходишь? Или позвонишь.
— Наверное, ты прав. Пошли, что ли?
В лаборатории их ждал огромный сюрприз. Перед дверями стояли двое: Хайльвиг Келлер, дородная двухметровая баба с остриженными на мужской манер волосами, и совсем молоденькая девушка, точно полная ее противоположность — с большими ясными голубыми глазами, едва закрывающими уши светлыми локонами и нежным румянцем на круглых щечках. Она при виде них смущенно отвела глаза.
— Веберн? Берг? — прогрохотала Келлер. — Мы из Отдела Пропаганды. Уделите нам, пожалуйста, полчаса вашего времени.
Готтфрид и Алоиз переглянулись. Судя по тону Келлер, это было чем угодно, но только не просьбой.
— Мы возьмем интервью у всех членов вашей команды, — басила Келлер, сидя напротив Готтфрида в его кабинете. — Разумеется, нам не нужны никакие секретные данные. Просто в этом месяце у нас очередная рубрика об ученых. А вас нам рекомендовал Хоффнер. Он так хвалил вас на собрании.
Келлер смерила Готтфрида взглядом:
— Мне нужно ваше фото.
Девчушка, которая была рядом с ней, принялась вытаскивать из кофра фотоаппарат.
— Можно, пожалуйста, не сейчас? — робко возразил Готтфрид. — Мой вид…
— Мы можем написать какую-нибудь героическую историю! — тут же ответила Келлер. — Или расскажете правду, что и с кем вы так не поделили.
— Прошу прощения… — Готтфрид замялся.
— Ах да! Что это я! — Келлер всплеснула ручищами. — Хауптайнзацлятерин Хайльвиг Келлер, — она пожала Готтфриду руку. — А это — оберхельферин Биргит Шиллер.
Биргит робко пожала Готтфриду руку.