— О, и мы защитим, Лили, — уверяет он мягко, отводя ее руку от своей. — Особенно я. Обещаю.
— Этот Мэтт Донован! — гневается Лили. — Это все его происки! Вызвал сюда свою любовницу, чтобы она уничтожила нас! А я ведь говорила, нам нужно бить первыми!..
— Давай повременим с ударами, по-моему, и так достаточно крови было пролито, — увещевает Энзо женщину. — Я разберусь. Предоставь Ребекку мне.
— О, Энзо, ты такой заботливый! — притворно умиляется Лили.
— Лучший сынуля в мире, — язвит Энзо с ангельским видом, и Лили ласково треплет его по щеке.
Энзо начинает казаться, что у него были проблемы с головой, когда он всерьез думал, что влюблен в эту фанатичку и манипуляторшу.
***
— Значит, враги? — Ребекка Майклсон опаздывает на целый час, но Энзо ничуть не затруднило дождаться ее.
Она выглядит потрясающе с распущенными волосами, так и хочется запустить в эти светлые пряди пальцы и испортить идеальную укладку — Энзо готов биться об заклад, что она выглядит еще сексуальнее, когда ее волосы растрепаны из-за любовных ласк.
— Мы можем обсудить это, — дипломатично отвечает он, подталкивая к ней стакан с бурбоном.
— Я терпеть не могу переговоры, — доверительно сообщает Ребекка, чуть подавшись вперед.
— Какое счастье, я тоже не сторонник этих глупостей, — в тон ей отвечает Энзо, а через десять минут они уже срывают друг с друга одежду в его квартирке, которая находится совсем рядом.
Ее волосы и в самом деле бесподобны, когда рассыпаны по подушкам — он не ошибся.
***
— Могла бы и дождаться утром, пока я проснусь, — укоризненно замечает Энзо, подловив Ребекку следующим днем около полицейского участка. — выпили бы вместе кофе.
— Увы, у меня были неотложные дела, — с мнимым сожалением пожимает Первородная плечами.
— Ну да, что может быть важнее, чем оторвать голову Норе и Мэри-Луиз, — усмехаясь, кивает Энзо, изображая полную солидарность.
Ребекка смотрит на него с вызовом и немного выжидающе, и мелодично смеется, когда он дает совет:
— Но я бы на твоем месте начал с Валери, она такая заносчивая сука.
— Но мы все еще враги, — предупреждает Ребекка.
— Я думал, мы это обсудили, — вскидывает бровь Энзо.
— Обсудим еще раз, — принимает решение Первородная.
— Надеюсь, не один, — дополняет Энзо и, насвистывая, удаляется.
У него тоже есть кое-какие дела.
Например, отделить от тела голову Мэтта Донована — в любви он конкурентов не терпит.
========== Элайджа Майклсон/Нора Хильдегард. TO/TVD. ==========
[Нора — супруга Элайджи, обращенная им же в вампира пару столетий назад]
Жизнь в Новом Орлеане никогда не бывает скучной — порой Норе даже хочется, чтобы их дни были заполнены рутиной, но в последний раз она жила тихо и мирно лет эдак сто семьдесят тому назад: каждое утро тщательно заплетала волосы в замысловатые косы, сидела у окна с вышивкой, смиренно молилась перед обедом и играла на пианино перед матушкой.
А затем в ее размеренной жизни появился Элайджа Майклсон — и мир преобразился.
Нора влюбилась без памяти — и влюбилась взаимно.
Матушка была против — и юная Хильдегард решила бежать, чтобы быть рядом с любимым.
Он раскрыл ей правду о себе и своей сущности накануне побега — и Нора не дрогнула, не испугалась и не испытала отвращения.
Для истинной любви пара клыков не помеха — к тому же, вскоре она обзавелась такой же собственной парой: перспектива разделить с Элайджей вечность была настоящим подарком судьбы.
Нора знала — они способны любить друг друга не просто вечность, но и гораздо дольше.
Семья Майклсонов была настоящей бомбой с часовым механизмом: очень скоро Нора выяснила, что отец Элайджи ведет на своих детей охоту, а братья и сестры не очень хорошо ладят между собой, демонстрируя коварство и хладнокровие в попытках насолить друг другу так или иначе.
Они с Элайджей постоянно скрывались: то от Майкла, то от Никлауса, то от Финна, то от Кола.
Порой случались времена союзов и перемирия — но это редко длилось дольше пары-тройки лет, затем вражда и соперничество возобновлялись с новой силой, интриги и драмы постоянно сопровождали Майклсонов.
Когда Никлаус призвал Элайджу на помощь в новом тысячелетии, Нора не предполагала, что они осядут в Новом Орлеане.
Элайджа обычно не стремился долго жить рядом с Никлаусом — слишком коварным и слишком жестоким был младший брат, слишком непредсказуемым и ревнивым к чужому счастью и чужим успехам.
Но все изменил ребенок — тогда еще не родившийся.
Элайджа жаждал уберечь племянницу от всех невзгод — и Нора понимала его.
Для них самих возможность зачать ребенка была лишь мечтою, и хотя они на протяжении прожитых лет уже воспитали нескольких детей, взятых из приюта, бессмертное дитя было совершенно иным шансом.
Шансом любить частичку себя всю ту вечность, что им отведена.
И началось безумие — первородные истово боролись за власть в городе с Марселем Жераром, с ведьмами, с оборотнями, с вернувшейся из мертвых Эстер, с воскресшим Майклом. А еще оставались семейные распри и недопонимания — Норе пришлось видеть всякое.
Элайджа был укушен Никлаусом и несколько дней провел в горячечном бреду, вызванном ядом оборотня.
Женщина Клауса и мать бессмертной малышки, Хейли, посягала на их семейное благополучие, тайно добиваясь Элайджи.
Внезапно объявилась их давно утерянная сестра Фрея, поначалу настроенная очень агрессивно и жаждущая мести…
Нет, рутина и Майклсоны были совершенно несовместимы.
Вот и это утро началось весьма своеобразно: Нора едва успела выпить свой кофе, заблаговременно сваренный заботливым мужем и оставленный для нее на плите, когда Элайджа явился весь измученный и, на ходу сдирая с себя рубашку, явил ее взору кровавые письмена по всему торсу, возникающие на его теле ранами.
— Я даже не уверена, что хочу знать, что это такое, — вздохнула Нора, понимая, что это неизбежно.
— Новое заклинание Фреи, дорогая, — отозвался Элайджа, морщась от боли, пока новая надпись отпечатывалась на его ребрах. — Ты не могла бы записать все это, пока записи не исчезли? У нас не так много времени.
— Как обычно, — усмехнулась Нора и с легким укором, больше похожим на беспокойство, прибавила: — Ты делаешь для этой семьи больше, чем они заслужили.
— Это ради Хоуп, ты же знаешь, — отозвался Элайджа.
***
— Итак? — Нора сложила руки на груди, поглядывая на супруга с неким вызовом. — Теперь пора объяснить, что все это значило, не так ли?
— Неужели думаешь, что я утаил бы от тебя что-то? — мягко улыбнулся старший Майклсон.
Он восседал в своем любимом кресле, изучая записанные Норой в большой ежедневник слова, которые она считывала с его тела.
На нем уже был один из его элегантных костюмов, и выглядел он бесконечно идеальным: будто его тело не кровоточило всего пару часов назад.
Нора бесконечно уважала его за это умение быть собранным — сама она далеко не всегда могла похвастать столь безупречным самообладанием.
— Все эти слова должны сложиться в древнее пророчество, — пояснил Элайджа. — Разгадкой займется Фрея, конечно, но…
— Значит, есть шанс, что Люсьен Касл не лжет? — у Норы тревожно екнуло сердце.
— Мы справимся, если так, — заверил ее Элайджа, заметив тень тревоги, пробежавшую по лицу жены. — Ведь иначе быть и не может, Нора. Мы справимся, ты и я.
— Всегда и навеки, — улыбнулась ему Нора ласково. — Я знаю, милый. Но разве могу я не переживать за тебя? Ты так отчаянно бросаешься в любую битву…
— Я не могу оставаться в стороне.
— За это я тебя и люблю: ты никогда не оставишь тех, кто тебе дорог.
Пророчество сулило много бед и опасностей, и Нора знала: будет тяжело.
Возможно, они окажутся в отчаянном положении, но преодолеют это вместе — как было всегда.