— Что ж, а я все думала, как долго вы без меня протянете… Всегда и навечно, Элайджа. В какое бы дерьмо вы не впутались, я с вами.
— А я? — спросил ее Люцифер чуть позже, когда она собирала какие-то вещи в небольшой ридикюль. — Ты вот так просто уедешь?
— Это моя семья, Люци, — Ребекка взглянула на него так, как глядят на неразумных детишек, сказавших ерунду и бестактность. — Я нужна им, и я буду с ними. А ты подождешь столько, сколько нужно.
— Значит, выбор даже не стоит? — Люцифер был задет за живое, да и попросту не мог понять такой отрешенной преданности семье. Он и его братья, так уж повелось, всегда соперничали перед отцом, какое уж тут единство?
— Если выбор все-таки встанет, мой ответ тебе не понравится, дорогой, — безжалостная улыбка Ребекки, тем не менее, не позволила ему думать, что ей на него плевать. Она отталкивала его не навсегда, а лишь на время, и. пожалуй, это он мог принять. При условии, что она вернется, конечно же.
— Ты вернешься? — задавать прямые вопросы было правильно, потому что Ребекка, как и он сам, предпочитала не лгать.
— Вернусь однажды, — отозвалась Бекка, блеснув жемчужными зубками в усмешке. — Может быть, даже в этом десятилетии… Надеюсь, ты не променяешь меня на унылую мисс Детектив Антисекс?
— Если только ты не убежишь разбираться с проблемами твоих братьев лет эдак на сорок, — в тон ей ответил Люцифер. — Но в целом… В целом, я предпочел бы увидеть тебя рядом как можно скорее.
— Новый Орлеан не так уж далеко, Люци, — подмигнула ему Ребекка на прощание.
Что ж, она была права, расстояния — ничто, и только истинные чувства имеют значение.
У Ребекки было свое «всегда и навечно», так, может, она не откажется включить в него и его, Люцифера?..
========== Ханна Мэрин/Кэссиди. PLL/Preacher. ==========
[Ханна — младшая сестра Кэссиди; Кэссиди покинул отчий дом, когда его сестре исполнилось семь лет и с тех пор они не виделись; на момент описанных ниже событий Ханне семнадцать лет]
— Калеб — то еще дерьмо, — изрекла Эли ДиЛаурентис, прищурив глаза в своей стервозно-пренебрежительной манере. — Радуйся, что это сейчас раскрылось. До того, как ты бы с ним переспала и он растрепал всем об этом.
— Я радуюсь, — вяло отозвалась Ханна Мэрин, и это было сущей ложью, ни черта она не радовалась, она находилась в том состоянии, в котором обычно находится желе: трясущееся нечто, которому на все плевать. — Хватит об этом, ладно, Эли? Давай я принесу нам еще кофе.
— Мне ванильный, — согласно махнула рукой Эли, она никогда не протестовала, если кто-то хотел за ней поухаживать.
Сегодня подруги были в кафе вдвоем: Эмили и Ария со Спенсер были заняты какими-то тестами, но на самом деле Ханна просто подозревала, что ее подругам не особенно интересно в миллионный раз мусолить предательство Калеба, пусть даже и кофе с пончиками им оплатит Ханна.
Что ж, Ханна не могла их винить за это — ей и самой уже осточертели разговоры о Калебе, вот только Эли этой ситуацией откровенно упивалась, а противиться ее натиску всегда было сложно. Особенно Ханне — она была на редкость слабохарактерна и ведома, знала об этом и была от этого не в восторге, но как-то это изменить не пыталась. В силу ли своей слабохарактерности, или лени — какая разница?..
Ханна оставила Элисон за столиком и, подхватив уже опустевшие пластиковые стаканчики, стала продвигаться к прилавку, чтобы заказать новую порцию и по пути выбросить в урну пустые. Миссия была успешно выполнена, но когда она возвращалась к Эли уже с новой порцией напитков, на нее буквально налетел какой-то мужчина в мятой рубашке и выбил кофе у нее из рук.
— Эй! — только и успела вскрикнуть Ханна, а затем завопил уже мужчина: он обжегся, кофе из одного из стаканчиков опрокинулся ему на грудь, и это совершенно точно было не самое приятное, что могло произойти.
— Мне так жаль, — приговаривала Ханна, кружась рядом, пока кто-то совал пострадавшему салфетки и стаскивал с него рубашку. — Ох, мне так жаль!
— Ладно, пойдем отсюда, — это была Эли, и она потянула Ханну прочь, зацепив ее под руку. — Парень хорош, но ситуация так себе. Хватит кудахтать, выглядишь глупо.
— Ты как никто умеешь подбодрить, — хмыкнула Ханна, но покорилась и позволила увести себя прочь.
А дома, спустя пару часов, ее ждал сюрприз мужчина из кафе, в мятой и залитой кофе рубашке, стоял посреди гостиной и оглядывался вокруг с таким видом, будто имел на это какое-то право, а мама смотрела на него с немым восхищением, прижав руки к груди.
— Что происходит, мам? — недоуменно поинтересовалась Ханна.
— Твой брат наконец вернулся домой, — выдохнула Эшли, не сводя светящегося взгляда с мужчины из кафе. — Кэссиди, милый! Добро пожаловать! Ханна, иди же, обними его!
— Надеюсь, кофе у тебя нет? — мягко рассмеялся Кэссиди, и Ханна через мгновение уже подхватила его смех и сама не успела понять, как оказалась в объятиях брата, которого не видела целую вечность.
***
— Он кла-а-ассный!.. — мечтательным шепотом твердила каждый раз Спенсер, когда в поле ее зрения оказывался Кэссиди. Ария откровенно строила ему глазки, Эли как-то заявила, что переспит с ним еще до конца осени, и даже тихая и скромная Эмили, которой, вообще-то, нравились девушки, в присутствии Кэса смущенно рдела.
— Вы все отвратительны, — искренне заявляла подругам Ханна. — Это же мой старший брат!
— И что? — вскидывала бровь Эли скептически. — Мой брат — Джейсон, так что я знаю все о том, как круто иметь горячего братишку. Все хотят его, а ты можешь обозвать его уродом и по утрам видишь, как он чешет задницу по пути в туалет. Это власть, детка!
— Ты спятила, Эли.
— А ты зануда, — парировала ДиЛаурентис. — Замолвишь перед Кэсом за меня словечко?
— Фу, отстань от меня! Мы с ним почти не разговариваем даже! Мы десять лет не виделись, он фактически чужой взрослый мужик…
— Это дьявольски сексуально, Ханна, — плотоядно облизывалась Эли. — Ты хочешь его, м?
— Фу-у-у, Эли!!! Ты дрянная девчонка!
Эшли Мэрин порхала по дому, окрыленная возвращением сына, а вот Ханне иногда дышать становилось тяжело от этих ее восторгов, которые сама Ханна разделить с матерью не могла.
Кэссиди был ее братом, да, но, как она и сказала Элисон, он был чужаком.
Между Ханной и братом пропастью пролегли десять лет, за которые она выросла и из забавной, неуверенной в себе пышечки превратилась в настоящую красавицу. А Кэс… В детстве он для Ханны был героем, ее спасителем и ее божеством, а теперь же это был мужчина с колючим, внимательным взглядом, с легкой небритостью и в вечно мятых рубашках, в котором очень смутно угадывался тот, кто дул на ее разбитые коленки и целовал ее перед сном в лоб.
— Ты меня избегаешь, да?
Ханна вздрогнула, когда голос брата раздался у нее за спиной.
Она была уверена, что мама уже спит, а Кэса нет дома: он вечно пропадал где-то ночами напролет, и потому самозабвенно копалась в холодильнике, не беспокоясь о шуме, который создает.
— С чего ты взял? — с набитым ртом поинтересовалась она: это была индейка, чертовски нежная и вкусная, и Ханна хотела сделать с ней сэндвич.
— Ты все время сбегаешь, когда я вхожу в комнату, — пожал плечами Кэссиди, ненавязчиво приближаясь. — Почти не говоришь со мной, и обняла меня всего один-единственный раз…
— Я просто не особенно сентиментальна, — попыталась отшутиться Ханна. Ей было неловко находиться с Кэссиди наедине, особенно когда он стоял совсем близко. Совсем не брат чудился ей, совсем не сестринские чувства пробуждались от этой провокационнной близости. Это было неправильно, гадко, странно, но ее разум никак не желал принять этого мужчину как близкого родственника.
— Ты меня боишься, или что? — Кэссиди нахмурился, шутка на него не подействовала, он явно хотел расставить все точки над i. — Ханна… Ты считаешь меня чужим?
Как же в точку, хотелось сказать ей. В самую чертову точку, Кэссиди! Но вместо этого она сказала:
— Нет, что ты… Я просто… Просто… Мы так давно не виделись, и я уже не та малышка, которая постоянно висела на твоей шее, брат. Теперь мне это не нужно, я… Не фанатка телячьих нежностей больше.