Эдвард сказал, что Изабелла предала его. Эдвард обвинил ее в измене. Эдвард был в ярости выгнал ее прочь, и вся его семья поддержала его.
Белла оказалась один на один с малышом, которого носила под сердцем — и это бы не пугало ее так сильно, если бы внезапно ее физическое состояние не стало бы стремительно ухудшаться.
Ребенок вытягивал из нее все силы, и делал это столь усердно, что Белла угасала, и ничего не могла с этим поделать.
Осознание того, что ребенок, скорее всего, убьет ее, не стало для нее пугающим откровением. Она и так уже потеряла все, что было прежде смыслом ее жизни, так что отныне ее новой целью стало стремление сохранить жизнь хотя бы малышу.
Ее друг Джейкоб принялся активно наводить справки и выяснил, что в Новом Орлеане можно найти ведьм, достаточно могущественных для того, чтобы помочь Изабелле.
Так ею и было принято решение покинуть Форкс и отправиться в Новый Орлеан, но перед этим она попросила Джейкоба об услуге: он помог Белле инсценировать смерть, поскольку бедняжка была уверена, что все равно не выживет, а ей хотелось, чтоб ее отец и мать хотя бы имели возможность попрощаться с нею и где-то скорбеть о ней.
После того, как Изабелла Свон-Каллен официально умерла, девушка отправилась в Новый Орлеан и принялась искать ведьм, готовых ей помочь, вот только никто не торопился соглашаться, к тому же за простое «спасибо».
А Белле, тем временем, становилось все хуже, и однажды она просто лишилась чувств прямо на улице — вот тогда-то ее и нашла Хейли и привела к Майклсонам.
Теперь об Изабелле заботилась Фрейя — могущественная ведьма, получившая в наследство силу от их матери Эстер, — но и ее сил порой недоставало, чтобы усмирить дитя, жаждущее крови, которое росло внутри Беллы.
Будучи человеком, ей приходилось постоянно пить кровь — иначе дитя поглощало ее собственную. Обыкновенную пищу дитя отвергало, тогда как самой Белле она была необходима — без магии Фрейи она бы уже давно умерла.
Когда Элайджа понял, что Белла Свон не враг, а всего лишь жертва обстоятельств, то смягчился в своем отношении к ней, но девушка старательно избегала его прямого общества: она, конечно, знала, что была неугодной для него долгое время.
— Тебе не обязательно каждый раз уходить к себе, как только я появляюсь рядом, — мягко остановил ее однажды Элайджа, когда они столкнулись в библиотеке и Белла, опустив глаза, поторопилась уйти, прихватив одну из книг.
— Я не хочу представлять неудобств, — тихо отозвалась Белла, все так же избегая глядеть Майклсону в лицо. Было очевидно, что ей неловко находиться в его обществе: ей чудилась неприязнь с его стороны, и Элайдже внезапно очень захотелось доказать этой хрупкой (несмотря на уже здорово округлившийся живот) и пугливой девушке, что он не испытывает к ней никакого негатива.
— Ты и не представляешь, — заверил он Изабеллу. — Останься, прошу. Я заметил, что ты много читаешь, а мне как раз не помешает собеседник, который способен обсудить Маркеса.
— Это моя любимая, — Белла робко улыбнулась, прижав к груди книгу: это был Маркес, да, его роман «Сто лет одиночества». — В третий раз перечитываю ее… Она такая грустная., но такая правдивая.
— Равно, как и жизнь, — не мог не согласиться Элайджа. — Чреда горьких разочарований, но столь манящая, столь обнадеживающая…
Книги стали их первой точкой соприкосновения, а дальше все пошло само собой.
Кроткая на первый взгляд, рассудительная, порой удивительно упрямая, Белла раскрывалась для Элайджи с новой стороны — не только как одинокая и брошенная на произвол судьбы девица в беде, но и как цельная личность, чьи убеждения и идеалы были ему близки и понятны.
Он и сам не заметил, как забота о ней стала для него делом привычным, но между тем крайне важным — старший Майклсон зачастую лично приносил Изабелле очередную порцию крови, сам варил для нее какао с молоком, который ей так нравился, и то и дело донимал Фрейю вопросами и советами по поводу того, как же сберечь жизнь хрупкой Беллы при родах, которые неуклонно приближались.
Кажется, он осознал, что влюблен в нее, в то самое мгновение, когда ее страшный крик разорвал ночную тишину.
Ей было больно — так больно, как никогда прежде, и Элайджа бросился к ней на помощь, вот только Фрейя уже была рядом и прогнала его, сказав, что Изабелле он помочь не сможет.
Так он и метался под дверью комнаты Беллы, словно раненый зверь — и ему хотелось плакать от бессилия, ведь Белла страдала, Белла погибала, а он ничего не мог поделать с этим. Он слышал, как ее дитя ломает ее кости, пробираясь наружу, как разрывает ее плоть, как неистово и жадно стремится оно к жизни, уничтожая при этом свою мать. А Белла, милая Белла, молила Фрейю лишь об одном — спасти это маленькое чудовище любой ценой.
— Дитя в безопасности. Но Белла умирает, — Фрейя, наконец, спустя много мучительных часов ожидания, распахнула перед Элайджей дверь комнаты. — Я не уверена, что это сработает, из-за того, что в крови Беллы прямо сейчас есть и кровь ребенка… Вполне вероятно, что это бесполезно… Но мы должны попробовать. Дай ей свою кровь.
Хейли так же была там — именно она держала в руках кричащего младенца, стоя над несчастной Изабеллой, напоминающей живой труп, но при этом нашедшей силы на улыбку, полную материнской любви. Ее погасший взгляд, устремленный на младенца, был полон восхищения.
— Это девочка, Белла, — со слезами на глазах проговорила Хейли. — Она прекрасна.
— Ренесми, — прошелестела Белла серыми, бескровными губами. — Это ее имя, Хейли. Ренесми. Скажи ей, что я любила ее…
— Ты не умрешь, Белла, нет, — вскрывая свое запястье, отрешенно пообещал Элайджа и склонился над девушкой, прижимая рану на своей руке к ее раскрывшимся навстречу губам: — Я не дам тебе умереть. Ты нужна Ренесми, ты нужна мне. Пей!
Белла послушно глотала кровь вампира, но надолго ее не хватило — вскоре она умерла, и все, что осталось Майклсонам и Хейли, так это ждать.
Ждать чуда.
*
Ренесми росла так быстро, что это казалось невероятным — ей едва исполнился месяц, а она выглядела словно полуторагодовалый ребенок.
Она была несказанно хорошенькой и очень сообразительной.
— Вся в мамочку, — ласково ворковал над малышкой Элайджа, расчесывая ее шоколадные кудряшки.
— Зато вдумчивость у нее определенно от папочки, — неизменно отвечала на это Белла, сияя от счастья.
— Мама поцелуй папу, — требовала в такие моменты Несси и счастливо хлопала в ладошки, когда Элайджа и Белла следовали ее рекомендациям.
Они были счастливы и бессмертны — все трое, новая маленькая семья, которая взяла за основу девиз «всегда и навечно».
И на этот раз Белла Свон точно знала, что не окажется покинутой — Элайджа Майклсон кроме шуток намеревался провести с ней вечность.
========== Деметрий/Лидия Мартин/Алек. TW crossover. ==========
[Лидия во вселенной Сумерек]
Новая жемчужина в коллекции Аро сияет ярче прочих — у Деметрия режет глаз, но взгляда оторвать он все же не в силах.
Джейн в ярости — Алек больше не считает сестру особенной, он нашел себе новый объект поклонения, и теперь молчаливой и пугающей тенью всюду следует за Лидией.
Ее зовут Лидия, и в окрашенной алым радужке ее глаз Деметрий явственно различает проблески зеленого — он изучает ее так пристально, так откровенно, что даже для вампира столь долгие взгляды неприличны.