— А как вы относитесь к тому, что народ сметает с прилавков каждый новый детектив Акунина?
— Мода на Акунина — очень положительное явление, потому что Акунин — это во всяком случае грамотная русская проза. Это текст, который написан цивилизованным человеком, а не диким самородком. Нормальная беллетристика. Что Акунин хуже какого-нибудь Проскурина, Маркова и так далее?
— Лучше.
— Ну разумеется. Да и Пелевин в определенном смысле лучше. Другое дело, я не очень понимаю, зачем мне читать Пелевина. Или Сорокина — хотя повсюду слышу: великий писатель! великий писатель!..
— Как вы относитесь к идее привлечь Сорокина к суду за распространение порнографии?
— В лингвистике нет такого понятия — «порнография». (В разные века это слово и трактовалось по-разному. В свое время, например, оно обозначало описание жизни проституток.) Не понимаю, какие вопросы можно поставить перед экспертами. Предложить отделить приличные слова от неприличных? Бессмыслица. Определить уровень так называемой духовности? Тоже чушь собачья. Как правило, эксперты-филологи решают совсем другие задачи: устанавливают авторство текста или родной язык человека, написавшего то-то и то-то. Бывает, это помогает найти убийцу. А здесь я не вижу предмета для экспертизы. Вижу потешные игры, которые могут стать опасными. Кто-то использует невнятную ситуацию в непонятных целях.
Лично я предпочитаю, чтобы книги Сорокина не попадались на глаза моим внукам. Но из этого не следует, что Сорокина надо запретить, посадить, прибить к позорному столбу. Обычно дети любят еще и в бане подглядывать — им интересно посмотреть, как моются голые дяди и тети. Так что же из-за этого снести все бани?.. Кто-то вешает в комнате картину, где изображен разлагающийся труп. Это его право, хотя я бы у себя ничего похожего не повесил. Кто- то восторгается техникой Сорокина: почитал-почитал — сбегал поблевать — снова уткнулся в книжку. На здоровье. А я не испытываю потребности в таких эмоциях. Мне не нужны эти горы дерьма — ни в книжке, ни на дверной ручке, да еще чтоб посильнее шибало в нос. Это вопрос потребителя, не более того. Но, на мой взгляд, талантливость Сорокина — миф. Очередной «Тибет» или «МММ», сочиненный предприимчивыми людьми. Да и потом, господи боже мой, все это уже было. Еще Достоевский писал: если кто-то выставит голый зад в окно, тут же сбегутся огромные толпы.
— Не допускаете мысли, что лет через десять Достоевского или Тургенева никто читать не будет?
— Наоборот, сейчас идет мощный откат, с одной стороны, от бессюжетности, с другой — от постмодернистского занудства. Сколько уже раз хоронили литературу, бог ты мой!
- В последнее время появилось много книг, посвященных магии слов, в частности, магическому влиянию имени на характер человека. Вы разделяете эту гипотезу?
— Имя, безусловно, влияет на характер человека. В том смысле, что нам всегда интересны наши тезки. Но это влияние несопоставимо с действием, которое оказывает на характер человека масса других факторов.
У каждого имени в истории — своя судьба. Ну, скажем, есть такое имя Фирс, связанное по происхождению с греческим словом «ксирс», так называли жезл, с которым плясали вакханки. Жезл, увенчанный сосновой шишкой, то есть, по сути дела, фаллический символ. Кличку Фирс носил один из князей Голициных, потому что знакомые барышни, прочитав книжку об именах, заметили: к Голицину очень подходит вот это имя, точно такой характер описывается. Когда начальство прознало о его кличке, оно тут же увидело в нем намек на Фирсов день — 14 декабря. Дело было в 1825 году, и кличка стоила князю Голицину карьеры. Кроме того, всем нам памятен Фирс из «Вишневого сада», который произносил заключительную реплику: «Человека забыли». А в народных заговорах от импотенции обычно просится, «чтобы Фирс не гнулся».
— Снова связь с греческим жезлом?
— Нет, я думаю, здесь сыграло созвучие «ф» — «х». Фирс-хирс и так далее. В общем, Фирс неожиданно приобрел в заговорах старое фаллическое значение, соотносимое с тем самым жезлом.
Практически о любом имени можно рассказать много забавного, интересного. Но большая часть публикаций на эту тему не имеет отношения к энциклопедическому описанию имен, а носит характер более-менее бессмысленных и скучных фантазий.