— Тогда продолжай исследования. Нам нужно будет отключить двигатели в определенный момент. Давай-ка посмотрим…
Ее пальцы легко забегали по клавишам.
— Доступ в центральный бортовой компьютер у нас есть, но это еще не значит, что мы можем шарить там безнаказанно. Нас мигом засекут. У Зсинжа первоклассные программисты. Гораздо безопаснее дать флоту Соло преимущество во время сражения. Возможно, устроим помехи в координации действий или еще какую диверсию. Можно пометить наши корабли как вражеские и наоборот. Пусть Зсинж стреляет по своим. Как ты думаешь, получится?
ДА.
— Какой шанс на то, что нас схватят за руку?
ОЧЕНЬ НЕБОЛЬШОЙ В НАЧАЛЬНОЙ ФАЗЕ ВМЕШАТЕЛЬСТВА В ПРОГРАММЫ. ПОСЛЕ ЗАПУСКА ПРОГРАММЫ-УБИЙЦЫ — 99% ЗА ПЕРВУЮ СЕКУНДУ ОПЕРАЦИИ. ПОВЫШЕНИЕ ШАНСА — ВО ВТОРУЮ.
ДЛИТЕЛЬНОСТЬ РАБОТЫ ПРОГРАММЫ-УБИЙЦЫ — ПРИБЛИЗИТЕЛЬНО ДВЕНАДЦАТЬ СЕКУНД.
— Плохо. А если снизить подачу энергии на дефлекторы?
НИЗКАЯ ВЕРОЯТНОСТЬ УСПЕХА. «ЛЕД» ЦЕНТРАЛЬНОГО КОМПЬЮТЕРА РАССЧИТАН НА ПОДОБНОЕ ВМЕШАТЕЛЬСТВО.
— То есть большую часть способов разрушения не стоит даже обсуждать?
ВОТ ИМЕННО.
— Тогда что же нам… — Лара замолчала, пораженная внезапной мыслью. — УХ ты…
Документ носил пометку: «рутинное освидетельствование», только ничего рутинного в нем не было. Нечасто командиру эскадрильи приходится иметь дело с заключением, которое дали самые опытные врачи и аналитики «Мон Ремонды».
И касалось это сочинение Мина Дойноса.
Внутреннее расследование не сумело ни подтвердить, ни опровергнуть рапорт о случайном запуске торпеды.
Когда Ведж действительно хотел чего-то добиться, он даже отчеты писал идеально. Один-ноль и пользу Мина.
Зато врачи хором (видимо, в отместку) объявили, что Дойнос находится на грани срыва. Один медик без обиняков заявил, что у него нет ни малейших сомнений, а есть твердая уверенность в том, что парень скоро сорвется по новой. Психическая травма, видите ли, от потери эскадрильи и конфликта чувств. Другие ученые светила, впрочем, не согласились, но отметили, что длительный стресс делает пилота не слишком идеальным кандидатом на выполнение боевых задач.
С таким заключением можно было смело целовать карьеру на прощание в лобик. От Веджа потребовали принять мнение специалистов к сведению, вычеркнуть имя Дойноса из расписания полетов, снять Мина с довольствия и приказать парню собирать вещмешок, чтобы ждать оказии до… до чего?
Антиллес битых два часа сидел перед монитором и кусал себя за палец от досады.
Как легко и просто можно избавить армию, от проблемы по имени Мин Дойнос…
В дверь постучали.
— Не заперто!
Вошел Мин, откозырял, потоптался, спросил; — Разуваться сразу, сэр?
— Как-нибудь в следующий раз. Лейтенант, я просил вас прийти, чтобы выяснить, какую роль вы хотели бы сыграть на Вахабе.
— Если бы мог делать все, что хочу? — осторожно уточнил Дойнос.
— Точно.
— Я бы вернулся в «крестокрыл», — без раздумий выпалил Мин и порозовел от смущения. — Не могу… не летать.
— А если запрещено?
— Командовать «Тысячелетней ложью».
Ведж откинулся на спинку стула, задумчиво покачался на нем. Он надеялся, что на лице его отражается усиленная работа мысли, призванная скрыть растерянность.
— Вообще-то это мое место.
— Я подумал, что вы предпочтете кабину истребителя, сэр.
— Не помню, чтобы приглашал вас на сеанс телепатии, лейтенант.
Мин покраснел до ушей, но позиций не сдал.
— Так точно, сэр. Но мы с вами летаем в одном подразделении. Выживание требует, чтобы мы умели предвидеть и угадывать поступки друг друга. Может быть, вам неприятно, что я осмелился судить вас, но я все равно скажу, что вам до смерти хочется находиться в кабине своего истребителя, сэр, а на «Лжи» вы летаете только из чувства долга. Потому что вы лучше остальных подготовлены к этому заданию… наверное, если не считать генерала Соло. Если мне нельзя в «крестокрыл», я с радостью освобожу вас от обузы, чтобы вы могли летать. Пусть хотя бы одному из нас будет хорошо.
— Щедро, А что, если вам вообще нельзя к штурвалу^ — Тогда я бы вызвался на место стрелка.
— А во всех трех случаях, что бы вы сделали с Ларой Нотсиль?
Мин замешкался, переходя от суровой серьезности к меланхолии.
— Я бы следовал приказам.
— А какой приказ вы хотели бы услышать.
— Отпустить ее с миром, — едва слышно выдохнул Мин.
— А если бы тебе приказали стрелять?
— Я бы выстрелил, — мучительно выдавил Дойнос. — Я давал присягу.
— А если бы ты убил ее? — Ведж безжалостно продолжал пытку. — Что бы ты делал потом?
— Не знаю…
Мин хмурился, уставившись в пол, как будто силился прочитать там свое будущее. Что-то у него получилось, хотя результат Дойносу абсолютно не понравился.
— Я не знаю, кем стану тогда, сэр.
— Ну хоть честно.
Антиллес тянул паузу не из любви к драматизму, не только Мину приходилось сейчас подбирать слова.
А напротив него стоял совсем не тот человек, которого Ведж повстречал несколько месяцев тому назад. Этот не станет замыкаться в себе из-за каждой тревоги и кризиса, Антиллес решительно напечатал заключительную строчку рапорта, который составлял все эти два часа, и отослал файл в центральный бортовой компьютер.
— Во-первых, Дойнос, ты прав. Это тебе так, для информации. Я действительно хочу находиться в кабине «крестокрыла» и рассчитываю в ближайшее время там очутиться. Как, впрочем, и ты. Ты годен к полетам. На Вахабе будешь вместе с Призраками.
От неожиданности Мин долго хлопал ресницами.
— Я… спасибо… спасибо вам, сэр!
— Оставь благодарности на потом, когда выполнишь задание так, чтобы я остался доволен. Когда я пойму, что не ошибся. Пошел вон.
Вахаба оказалась красным гигантом с целой сворой разнообразных планет. В далеком прошлом катастрофа уничтожила самую крупную из них, рассеяв обломки тонким кольцом вокруг местного солнца. Интенсивность астероидного поля была настолько низкая, что в лоциях этот район не числился среди опасных; любой крупный корабль мог на максимальной досветовой скорости пройти здесь, не заботясь, что он напорется на подвернувшийся некстати астероид.
А «Мон Ремонда» вообще находилась на достаточно большом расстоянии, чтобы беспокоиться о столкновении. На взгляд Хэна Соло Вахаба была далекой красной точкой, а планет отсюда невооружённым глазом вообще видно не было, не то что обломков. Флотилия зависла в пространстве, где ни сенсоры, ни радары не могли его унюхать. А на разведку выслали два «крестокрыла».
Те слетали и ничего не обнаружили.
Хэн с трудом сдерживался. Ему хотелось колотить по подлокотнику кулаком, рвать, метать, а заодно приказать новичку-гравиакустику, чтобы перестала глазеть на него. С тех пор как к его эскадре присоединилась «Небесная паутина», девица не отводила от начальства взгляда.
Для офицеров и вахтенных «Небесная паутина» была известна как контакт М317, и все. Она держалась в стороне от всех, депеши с нее доставлялись лично генералу Соло, минуя даже капитана Оному, а связисту было обещано, что он пойдет под расстрел, если посмеет сунуть в них любопытный нос. Причем экзекуцию произведут на месте без суда и следствия.
Только Хэну и нескольким офицерам было известно, что на самом деле такое контакт М-317, а Соло чуть не сделался заикой на всю оставшуюся жизнь, когда выяснил, кто именно командует кораблем. Оправившись от шока, генерал решил, что ради психологического здоровья эскадры информацию разглашать не стоит.
— Сигнал на радаре, сэр.
У гравиакустика был очень негромкий голос, но Хэна чуть не выбросило из кресла.
— Дай гляну.
Он уставился на экран.
Визуальная картинка была смазана: корабли, неторопливо формирующие ударную группу. Два «звездных разрушителя», один класса «империал», второй — поменьше, наверное, «виктория». Еще один — на таком расстоянии он казался веретеном — Хэн не сумел опознать.