У особы, нависшей над Автоликом, были длинные, грязные, лохматые волосы со спутанными прядями, но другие люди были чистыми, а ещё Автолик заметил совершенно лысыго мужчину с уродливыми татуировками по всему черепу и талисманами, свисавшими из проколотых по всему лицу и ушам отверстий.
Охотница глянула на Афину, и глаза её вспыхнули ярким огнём. Потом она повернулась к Автолику, наклонилась и подняла его одной рукой за связанные руки. Автолик не мог сдержать стон боли, когда верёвка врезалась в тело.
На этот раз Афина ничего не сказала, но подошла к нему, когда его подвели к бамбуковой клетке, где стояли Габриэль и Джоксер с дочерью Джины Андерсон — Бритни.
— Автолик, как ты? — спросила Габриэль.
— Учитывая все обстоятельства? Все мы до сих пор живы, — ответил он.
Охотница заперла Автолика в клетке, снова полыхнула огненным взглядом на Афину и отошла. Бритни хотела о чём-то спросить Автолика, но тот велел ей помолчать и смотрел вслед уходящей Охотнице. Афина стояла возле клетки, поникшая, и что-то нечеловеческое отражалось на её лице в пляшущем свете костра.
— Благодарю вас за ваше вмешательство, — осторожно произнёс Автолик.
Афина раскрыла рот, но сказать ничего не успела — её перебили.
— Не то чтобы я был крайне благодарен, подруга, — сказал Джоксер, придвигаясь к решётке как можно ближе. — То, что мы живы — это просто прекрасно, но мы всё ещё здесь. И насколько я понимаю, твоя паучья мамаша вовсе не собирается нас отпускать.
На грустное лицо девушки было тяжело смотреть, и Автолик на миг отвернулся. Он посмотрел на Афину снова, только когда та заговорила.
— Вы должны служить Арахнеям-Охотницам, — объяснила Афина, глядя в основном на Габриэль и Джоксера. — Я…мне действительно очень жаль, что так вышло. Вы с Зеной помогли мне, пришли спасти меня, когда я уже начала верить, что спасения не заслуживаю.
— Ладно, но нас теперь ДЕЙСТВИТЕЛЬНО нужно спасать, — сказал доведённый до бешенства Джоксер.
Автолик бросил на него суровый взгляд:
— У тебя действительно талант замечать очевидное.
Габриэль взялась за бамбуковые прутья решётки, лицо её было измазано грязью и кровью от пореза на щеке. Бритни Андерсон раньше Афину не видела, но и она придвинулась поближе. Её волосы уже совсем поседели, одежда изорвалась и была вся в крови — Автолик только надеялся, что не её собственной. Он подумал, что у них, включая его самого, вид более чем жалкий.
Афина только склонила голову, опустив грустные карие глаза.
— Я сделала всё, что могла, — сказала она. — Чем я смогу вам помочь — помогу. Но я здесь такая же пленница, как и вы. Я сбежала, разве вы не понимаете? Я хотела знать, как живут в мире света.
— И тебя нашли актёры с актрисами? — спросила Габриэль. — Эти люди с Ярмарки Древнего Мира?
Афина кивнула.
— Сначала они были такие хорошие. Были моими друзьями. Но на самом деле они ими никогда не были. И нашли меня случайно. Это ведьмы и колдуны…и ещё хуже. Во мне есть сила, которая позволяет мне жить, но я не могу её использовать. А когда я была с ними, она усиливала ту магию, что использовали они.
— Вроде магической аккумуляторной батареи, — пробормотал заинтересованный Автолик. Он никогда ни о чём таком не слышал, но это казалось очень правдоподобным. — Поскольку вас построили как гомункулуса, вы в определённом смысле сосуд? Очевидно, вы за много лет странствий с Охотой Арахней накопили магию. Конечно, это только теория, но в ней есть определённый смысл.
Джоксер рявкнул:
— Нельзя ли держаться повестки дня?
— Да, прошу прощения, — произнёс Автолик и оглянулся на Афину, лицо которой выражало боль и сожаление. — Извините? Если я что-то не так сказал…
Он не стал договаривать. Автолик был бестактен, и сам это знал.
— Гомункулус? — тихо переспросила Афина. — Я не знала, что для меня есть определение. А есть ещё такие, как я?
В глазах девочки была надежда, и Автолик не посмел её обмануть.
— Не знаю, — ответил он. — Я не знаю, каким образом вы появились. У вас есть душа или своего рода дух, но нет родителей из человеческого рода, по крайней мере, в смысле естественной биологии.
— Я тоже этого не знаю, — призналась Афина, неловко переминаясь с ноги на ногу. — Моя первая мать…отдала часть себя, что-то из своей жизни. Как говорит моя вторая мать, что-то из своих снов. Она добавила свои сны, смешала их и потом вложила в меня.
— Твоя первая мать — Люси Хановер? — мягко спросила Габриэль.
— Я её никогда не видела, — ответила Афина.
— Она была Воительницей, как Зена, — объяснила Габриэль.
— Ты всем расскажи, Габи, — зло произнёс Джоксер, кивнув на Бритни.
— Можете не обращать на меня внимания, — сказала Бритни. — Я только хочу отсюда смыться. И ещё хотела бы забрать с собой Золотистого. В смысле Криса. Криса де Марко. Он теперь скачет с ними.
Афина вздохнула.
— Золотистому предназначено быть моим мужем. Так повелела вторая мать. Когда мы вернёмся в Тартар, будет свадьба. И когда-нибудь он станет Царём Охоты Арахней. Мать никогда его не отпустит. И никогда не даст свободу никому из вас. Такого просто не делается, — грустно сказала она.
— Тогда мы сами освободимся, — ответил Джоксер.
Автолик внимательно смотрел на Принцессу Охоты Арахней. Видел улыбку, которая мелькнула на углах её губ.
— Ничто не доставит мне больше удовольствия, — сказала Афина.
С этими словами она повернулась и зашагала прочь, оставив их обмениваться идеями насчёт бегства, ни одна из которых не была реальной. Лагерь был хаосом, но в этом хаосе бродили десятки зверей, пауков и людей, чьим единственным талантом, единственной целью и единственной радостью были охота и убийство.
≪Безумие≫, — подумал Автолик. Примитивное сочетание каприза и кровожадности. Невдалеке паслись лошади, выдыхая огонь. Лаяли собаки. Испускали боевой клич Охотницы Арахны. Трещали костры. Безумно хохотали и шипели тёмные арахны и метались взад-вперёд по поляне.
И всё же он не сдастся. Они найдут выход.
***
Грязную и длинноволосую охотницу-арахну звали Лара. Урча, она вампирскими клыками отрывала куски полусырого мяса от кабаньей ноги. Затрубил рог. Начинается последняя Охота Арахней в этих местах, хотя это не совсем Охота Арахны. Это месть, которую надо свершить. Убийство ради определённой цели. Новизна, которой раньше не было. И ей было интересно.
Она сидела у огня, наслаждаясь жирным мясом, отдирала его от костей. Это приносило почти такое же удовольствие, как сама Охота Арахны. Её отвлёк звук, донёсшийся из леса, — треск ветки. Лара перестала жевать, насторожилась.
Вонючая тёмная арахна вырвала у неё из рук кабанью ногу и удрала в сторону деревьев.≪Ах ты паразитка! ≫ — подумала Лара. Отвлечь и спереть еду. Они всё время такие штуки проделывают.
Лара приказала мерзкой тёмной паучихе остановиться и вернуть её обед, но та скрылась за деревьями, где к ней присоединились двое других. Испустив боевой клич, Лара сорвала с пояса топор и, размахивая, бросилась за ними. Они очень проворно двигались и потому быстро скрылись.
Лара недовольно вздохнула и повернула обратно к поляне. В темноте её глаза горели красным огнём, и она напомнила себе, что на самом деле в еде не нуждается. Несколько сот лет назад она умерла — в человеческом смысле этого слова. Еда — часть ритуала, часть Арахней-Охотниц. Но именно эту часть она любила больше всего. И терпеть не могла оставаться без обеда.
Ещё одна ветка хрустнула справа. Лара подняла топор, думая, что это возвращаются арахны. Что-то пошевелилось сзади. Лара обернулась и получила удар дубиной, от которого треснул череп. Дубина опускалась ей на голову вновь и вновь, но Лара всё пыталась поднять свой боевой топор. Лесная Арахна обещала ей, что она, присоединившись к Арахнам-Охотницам, будет охотиться вечно.