Перед ней поперёк тропы лежали четыре чёрные псины, и их серые внутренности были разбросаны по земле. Это неслыханное оскорбление, это вторжение на её территорию заставило Артемиду взреветь от ярости и выхватить меч. Могучая женская грудь задрожала, глаза вспыхнули огнём, вампирские острые клыки сверкнули в тусклом лунном свете.
Собаки рванулись вперёд и погрузили чёрные трёхглавые морды в распоротые животы убитых псин. Спрыгнули с деревьев тёмные арахны и бросились по тропе рвать куски от туш с той скоростью и жадностью, на которую были способны.
Лесная Арахна рыком выразила им своё недовольство и велела перестать, но их уже охватила безумная жадность. Тогда, рубанув рукой воздух и кивнув паучьей головой, она приказала:
— Прекратить! И найти тех, кто это сделал, чтобы нанизать их зубы на нитку!
От Охоты осталось семнадцать всадниц, не считая Воительницы, этого парня, Золотистого, и её дочери. Пятеро поскакали вперёд разгонять церберов и арахней. Остальным Лесная Арахна приказала найти и привести сюда её врагов.
Артемида оглядела тропу. У неё за спиной совещались Воительница и её дочь. Ей хотелось думать, что они тянутся друг к другу, как и полагается паре, которую ждёт свадьба. Но тут ей пришла в голову новая мысль.
Друзья Воительницы. Те, ради свободы которых она пожертвовала собой. Как смотрела на неё эта черноволосая девчонка и лгала, не опуская головы!
Охотница Артемида поняла.
— Моя госпожа! — вскрикнула одна из Охотниц.
Лесная Арахна видела, как вокруг стали падать с лошадей Охотницы, а кони втаптывали их в землю. Но им не было больно. Они были мертвы раньше, чем достигли земли. Ближайшая к Лесной Арахне всадница по имени Понтия, которая сопровождала Арахну с тех пор, как в двенадцатом столетии Артемида не дала ей повеситься, упала с коня и взорвалась облаком чёрного тумана, оставив после себя только сухую, сморщенную оболочку и кучку кожи и железа.
Впервые за тысячу лет у Лесной Арахны похолодело внутри. Чувство, для которого она не знала названия. Но что бы это ни было, оно ей не нравилось. Каким-то образом огонь Охоты, который она зажгла в примкнувших к ней людях, был погашен. Жизнь, которую она гарантировала как награду верным, задули, как свечу.
— Обыскать деревья! — крикнула она, вздымая меч. — Найти их и привести ко мне!
Лесная Арахна зарычала и чуть склонила паучьи уши — инстинктивно, не желая ничего, кроме как ощутить внутренности врага на конце лезвия своего меча. Оставшиеся девять охотниц никогда не были людьми. Это были паукоподобные, которых она призвала из собственного мира. Они бросились к деревьям на своих тёмных лошадях, яростно крича.
Лесная Арахна опустила меч — чуть-чуть.
Именно тогда на неё с ветвей спрыгнул вампир и впился ей в горло острыми, как бритва, когтями.
***
— Торис! — крикнула Зена.
Он на миг сцепился с Лесной Арахной, щёлкая зубами. Они полетели кувырком с божеской лошади. Лесная Арахна отбросила Ториса одним ударом огромной когтистой лапы. Торис ударился о толстое дерево и свалился в углубление между вылезшими корнями.
Лесная Арахна направилась к нему.
Зена занесла меч, порываясь броситься на его защиту, но не могла.
— Афина! — крикнула она в отчаянии и обернулась.
Принцесса Охотниц повесила голову от стыда. На её глазах блеснула слеза и скользнула вниз, растаяв на коже и железе.
— Твоя клятва тебя связывает, Зена, — напомнила она.
***
— Работает! — крикнула Габриэль со своего поста за деревом. Все мёртвые…они мертвы! Мы их выкосили почти наполовину!
Одна из псин зарычала, побежала к ней и прыгнула, метя в горло.
***
Золотистый лихорадочно осматривался вокруг, не зная, что делать. Видя, что случилось с Понтией и другими, он удивлялся, что не свалился тоже. Может быть, ещё не поздно? И он может уйти? Может быть, он на самом деле ещё не умер?
Чья-то рука крепко схватила его за лодыжку и дёрнула. Золотистый съехал с лошади, выпуская из лёгких весь воздух — и увидел черноту, чуть окрасившую его дыхание. Он попытался встать и достать меч.
***
Габриэль вскрикнула — огненное дыхание собаки обожгло её.
Лила прыгнула — мышцы ходуном ходили у неё под шерстью — и схватила собаку обеими руками, с размаху бросила оземь, сломав той хребёт с таким звуком, будто разбился фаянс.
— Собери остальных! — прорычала она, прыгая на сидящую на лошади паукоподобную Охотницу и раздирая её когтями.
Габриэль почти сразу же бросилась за ней. Чья-то рука схватила её за плечо, и она, обернувшись, увидела Автолика, протягивающего ей серебристый меч. Он показал на мёртвых псин и дерущихся вокруг них церберов и пауков.
— Скоро они насытятся и начнут замечать…
— Мне-то можно не рассказывать, — перебила Габриэль, вспомнив прыгнувшую на неё псину.
Не дожидаясь Автолика, она бросилась к паукам и рычащим церберам. Собрав все знания, которые она приобрела, расспрашивая Автолика и Зену о приёмах самозащиты, она взмахнула серебристым мечом и разделила ближающую собаку на две мёртвые оболочки и облако чёрного тумана. Несколько пауков обернулись посмотреть, что случилось. Следующим взмахом двое из них были обезглавлены. Многие обратились в бегство.
К ней присоединился Автолик, и вскоре вокруг них закачалось на ветру облако чёрного тумана. Оно росло.
***
Джоксер спрыгнул из засады в ветвях и в падении сбил лошадь большой лысой Охотницы. Они упали в траву, и Джоксер, опередив темнокожую паукоподобную Охотницу, стал молотить её кулаком по лицу. Оружие всадницы — прямая чёрная железная палица, не шар на цепи, а единый кусок железа — валялась в двух футах в стороне.
Джоксер дотянулся до палицы, схватив её двумя руками, перекатился на колени. Охотница уже выхватила кинжал и пыталась ударить им Джоксера. Джоксер взмахнул палицей, и она раздробила Охотнице колено, второй удар пришёлся по руке с кинжалом.
Размахнувшись, он опустил палицу на голову Охотницы. Череп паучихи разломился внутрь, выбросив маслянисто-чёрный туман, быстро унесённый поднявшимся ветром.
***
— Нет-нет, не делай этого, — сказала Корделия.
Она одним сильным рывком развернула Золотистого, но тот всё ещё тянулся к мечу. Корделия хотела бы его отговорить, но было уже поздно. И ей пришлось ударить Золотистого по голове большим камнем, поднятым с земли. При этом она закрыла глаза, будто больно было ей.
Золотистый лежал бесформенной грудой, лицо его залила кровь. Больше он не пытался подняться.
— Боги мои, Боги мои! — прошептала Корделия.
***
— Богиню я убить не могу, — рассерженно сказала Зена, — но пока она не велит мне остановиться, я должна буду участвовать в Охоте Арахны.
Афина ничего не ответила, но Зена и не ждала ответа. Она налетела на спешившуюся паукоподобную Охотницу, и меч её сверкнул в воздухе, чисто отделив голову всадницы от туловища. Голова закувыркалась в воздухе, а обезглавленное тело упало под копыта лошади Зены.
Впереди была ещё одна всадница с горящими огнём глазами и паучьими ушами, с лицом тощим и по-трупному костлявым. Ни в ней, ни в оставшихся в живых паучих-охотницах не было ничего человеческого.
Страх покинул Зену. Она думала только о том как спасти друзей и остановить этих чудовищ, так долго свирепствовавших среди лишённых надежды, беспомощных и ничего не подозревающих людей, которым негде было искать спасения. И ещё младенцы…
Зена упёрлась ногой в седло и бросилась на Охотницу. Она оказалась позади неё. Та попыталась повернуть коня, чтобы отбить атаку, но не успела. Зена всадила в неё меч с такой силой, что остриё вошло в спину лошади.
Лошадь заржала от боли и вскинула задом, сбросив на землю и Зену, и труп. Она попыталась вытащить меч, но он застрял в мёртвой паучихе. Как она ни дёргала, клинок не поддавался.