Будь Афина хоть чуть-чуть человеком, она была бы уже мертва.
Но она подняла топор над головой матери, зажав рукоять обеими руками, и опустила его с чудовищной силой, расколов череп Лесной Арахны пополам. Из черепа Лесной Арахны полыхнул огонь, и Охотницы Артемиды не стало.
От этого огня Афина закрыла лицо руками.
Она зарычала, и огонь ринулся внутрь неё, будто ища убежища.
Принцесса Охоты Арахней раскинула руки, и глаза её взорвались вязким чёрным туманом.
— Умри с миром, Афина, — шепнула Зена.
Ветер встрепал её тёмные волосы. Она ощутила тот электрический заряд энергии, который бежал по ней, когда она скакала с Охотницами. Плач ударил в уши.
Она открыла светлые глаза.
На угольно-чёрной лошади сидела Лесная Арахна во всём своём божеском величии.
— О, Боги! — застонала Зена.
— Охотница Артемида умерла, — заявила Арахна, и голос её звучал низко и гортанно. Силуэт её мерцал чёрным светом, втянувшим в себя цвета леса и наполнившим окружающий мир серостью и тенью.
— Да здравствует Лесная Арахна! — отозвался хор четырёх уцелевших всадниц Дикой Охоты, взметнувших оружие в покрытых запёкшейся кровью руках.
Трое были паукоподобные, четвёртый — Крис де Марко, отныне и навеки известный под именем Золотистый.
Зена смотрела во все глаза. Это была Афина.
Королева вампиров пыталась что-то сказать, но тут длинные острые паучьи уши вышли из головы Афины и выросли до размеров, превзошедших паучьи уши матери. Кожа её потемнела и на глазах у Зены изменила цвет на серовато-синий. Она была чешуйчата. Страшна на вид.
И была точно как её мать.
Пламя, вошедшее в дочь, было передачей жизни, передачей власти от богини к наследнице, передачей силы первобытного леса и первых бродивших по земле зверей от Лесной Арахны к Афине, дочери Артемиды-Охотницы и Люси Хановер, Королевой вампиров.
Она посмотрела на Зену, улыбнулась и спешилась.
Этот парень, Крис, взял поводья её лошади.
— К-как это? — хрипло спросила Зена.
— Что было моё тело до сих пор, как не сосуд? — спросила она. — Что оно теперь, как не тень? Ночь покрывает меня плащом, и так будет вечно.
— Афина, — шепнула Зена. — Я…
Та взяла её лицо в свои когтистые ладони, склонилась и поцеловала в лоб.
— Ты поклялась повиноваться приказам Лесной Арахны. Теперь это я, Зена. Будь свободна, Воительница, и будь благополучна. — И добавила: — Боюсь, когда мы встретимся в следующий раз, то уже не сможем быть подругами.
Зена нахмурила чёрные брови.
— Ты можешь всё изменить, — сказала она.
— Да, многое изменится, — просто ответила Афина, беря её за руку. — Постепенно. Но всегда будет скакать Дикая Охота Арахней, и лишённые надежды и глупые будут присоединяться к нам, хотят они того или нет. Мы — часть ночи, Зена. Изменить это не во власти ни Повелительницы Охоты, ни Воительницы.
Афина пожала ей руку.
— Я снова попросила бы тебя быть моей Богиней, — шепнула она голосом, предназначенным только для неё одной, — но я заранее знаю ответ.
Зена медленно высвободила руку.
— Счастья тебе, Афина.
— И тебе, — ответила та.
Потом она повернулась и взяла Золотистого за руку. Тот помог ей сесть на лошадь, и Зена видела, как она на него смотрела. Да, он будет Богом Охоты. Автолик пытался с ним говорить, и Корделия тоже. Но Золотистого нельзя было убедить, что в мире, где он вырос, у него есть будущее. И потом, он уже начал умирать, чтобы воскреснуть в жизни Дикой Охоты Арахней.
Даже сейчас, глядя на него, Зена видела, как чуть светятся его глаза. А может, это только казалось…
Барьер, сдержавший Дикую Охоту Арахны внутри леса, растаял незадолго до того, как Афина увела оставшихся Охотниц назад на поляну, в тёмный туман, всё ещё там висевший. К утру и его не будет.
Когда они вышли из леса, к Лиле уже вернулся прежний вид. Было холодно, а она была без платья, и Автолик отдал ей свою твидовую длинную куртку.
— Ой, я же совсем забыла! — застонала Лила по тропе к дороге. — Они же раздолбали мою повозку!
— Ничего, — уверенно сказала Габриэль. — Через некоторое время ты её починишь.
— Может быть, я смогу чем-нибудь помочь? — предложил Автолик.
После секундного молчания Лила ответила:
— Я думаю, что с ней всё будет в порядке.
— Хорошо, я сегодня официально ночую у Лилы и Габриэль, так что за меня волноваться не надо, — объявила Корделия. — Но всех я в свою машину не запихну, а возьму только тех, у кого дела совсем плохи.
— Который час? — спросила Габриэль, слегка отвлёкшись и разглядывая ночное небо.
Торис тоже посмотрел на небо.
— Почти три утра, — сказал он, ориентируясь по звёздам.
— Я пропал, — сказал Джоксер со вздохом, смиряясь со своей судьбой.
— Если мы так поздно придём, нас вообще могут из дому выгнать, — сообщила Габриэль.
Услышав в их голосах неподдельную печаль, Зена прикусила губу. То, что они только что пережили, было так ужасно, так реально и в то же время совершенно необъяснимо, что трудно было вновь вернуться в привычный мир. Что такое поздно прийти по сравнению с необходимостью остановить шайку потусторонних тварей, нападающих на слабых, лишённых надежды и просто глупых?
Но попробуй объясни это родителям.
— Ладно, я сегодня остаюсь с Зеной, — объявила Корделия.
Зена пожала плечами, осознав, что это единственно разумный вариант.
— Габриэль и Джоксер, вас я доставлю в отделение скорой помощи. Своим скажете, что на вас напали или ещё что-нибудь, и — давайте смотреть правде в глаза — вам нужна медицинская помощь. Автолик, тебе она тоже не помешала бы, но это твоё дело. У тебя нет родителей, которые ждут дома. Так, — продолжала Корди, — потом я приеду за остальными и отвезу вас к машине Автолика.
— Я сам доберусь до дома, — сказал Торис.
Он повернулся к Зене, шепнул ей ≪до свидания≫, а когда она к нему повернулась, его уже не было. Торис, когда хотел, умел двигаться, как тень.
Лила подошла к Габриэль и нежно поцеловала в щеку.
— Ну как, у тебя всё будет в порядке?
— Ага, — согласилась она. — Не могут же они злиться за то, что меня побили. А если даже они не поверят, не убьют же больше одного раза?
Они обе улыбнулись, но Габриэль была обеспокоена.
Потом Корделия увезла Габриэль и Джоксера, и остались только Зена, Автолик и Лила. Они молча сидели у обочины дороги. За те полчаса, что они ждали возвращения Корделии, проехала только одна телега.
В машине по дороге домой Зена заснула.
Проснувшись утром, она не могла вспомнить, как оказалась дома, в своей комнате.
***
Было уже почти восемь часов вечера пятницы, и Сирена спешила. В галерее за год проводилось много мероприятий, но таких важных — одно-два.
Это был приём для представления секретаря по связям с общественностью нового отдела в полиции, занимающегося сбежавшимися детьми. Представляемая, Джина Андерсон, гордо стояла рядом со своей дочерью, которая в бытность свою на улице явно не процветала.
На приёме помогал Рон де Марко с пустыми глазами. Он всё ещё надеялся, что сын вернётся домой, и молился об этом. Они с женой начали бракоразводный процесс.
Сирена бегала по галерее, следя за порядком, присматривая, чтобы всем хватило вина, болтая с охранниками и улыбаясь всем, кто мог бы хоть чем-то помочь трудным подросткам Амфиполиса.
Вечер обещал быть очень долгим, и новые туфли Сирены просто её убивали.
— Мам?
Сирена повернулась и увидела Зену в обтягивающем бордовом платье. Оно было красивое. И она была красивая.
— Зена? — спросила Сирена. — Что ты здесь делаешь?
— Ты меня просила прийти, разве ты не помнишь? — сказала Зена, поддразнивая её. — К тому же, судя по твоему виду, лишняя пара рук тебе не помешает.
— Я очень рада, что ты пришла, родная. Очень, очень рада.
Зена широко улыбнулась. Потом ответила:
— И я тоже.