— Вон! — выпихнул наружу какую-то перепуганную даму, быстро сориентировался и ворвался в покои Анны Австрийской.
Сама королева забилась угол, перед ней стояли со шпажонками в дрожащих руках два молоденьких пажа, а Мадлена быстро заряжала мушкет, яростно работая шомполом.
— Ваше величество… — я рубанул рогатиной по стенке, потом руками разорвал полог. — Уходите, живо…
Но никто не успел сдвинуться с места, потому что в покое показалась окровавленная морда вепря…
Королева перепуганным, но гневным голоском, неожиданно выругалась на испанском.
— El dumbass mas grande en el mundo![35]
Кабаняра остервенело фыркнул и с пробуксовкой ринулся вперед.
Я только успел выставить рогатину на уровень груди пятачка и прижать конец древка ногой к земле.
А дальше…
Дальше в меня словно врезался паровоз…
Честно сказать, я толком ничего не понял, ощущения и картинка смазались.
Помню, куда-то летел, потом саданулся во что-то мягкое.
Запутался, забарахтался, развел руками что-то очень похожее на кружева и увидел…
Господи помилуй!
Не знаю, как это выразить словами. В общем… черт… я увидел основательно заросшую светлыми курчавыми волосенками женскую писечку.
— Вы там не задержались? — тактично поинтересовался голос королевы.
Надо сказать, очень неожиданно для меня.
— Матерь божья… — перепугано ахнул я.
Королева сидела на заднице широко раздвинув ноги, а чертова зверюга, получается, меня между этих ножек и закинула.
Дальше я суматошно выдрался наружу из-под юбок ее величества, уже прикидывая, как меня казнят за святотатство: колесуют или все-таки четвертуют.
Анна Австрийская даже не покраснев, пристально смотрела на меня. Пажей не было, они куда-то успели свалить. Мадлена с трудом сдерживалась от смеха, прикрывая ротик рукой.
Вепрь похрипывал и пускал кровавую слюну, распластавшись на ковре с засаженной в грудь до упора рогатиной. Он все еще был живой, дрыгал ногами, но сдвинуться с места не мог.
А у меня, почему-то пекла адским огнем правая ягодица.
— Madre de Dios… — королева спокойно встала, деловито одернула юбки, а потом слабо ахнула и рухнула в обморок.
— Блядь… — я едва успел подхватить ее на руки.
Покрутился и зачем-то полез вместе с ней наружу через прорез в пологе.
И явился прямо пред глаза его величества Людовика, тринадцатого этого имени.
Король в плотном окружении охраны молча смотрел на меня. Рядом стоял его высокопреосвященство кардинал Ришелье и Гастон Орлеанский.
Ну и куча прочего народа.
«Все-таки четвертуют…» — обреченно подумал я.
Впрочем, на лице короля почему-то не просматривалось гнева или досады. А потом он и вовсе удивил, неожиданно поинтересовавшись:
— Где вепрь?
— Отпустите же меня… — сердито зашипела Анна Австрийская.
Я ее аккуратно поставил на землю, поклонился, но ответить не успел.
Королева гневным голоском сообщила:
— Пока ваша свита бегала от кабана, этот кавалер убил зверя и спас меня, ваше величество!
Король выслушал ее, перевел взгляд на меня, едва заметно кивнул и потопал в полузаваленный шатер смотреть на вепря.
Вот так взял и потопал. За ним повалили остальные. К королеве подлетели дамы и тоже ее увели.
Со мной остался только Артемон дю Марбо.
Он склонился к моему уху и очень тактично шепнул.
— Антуан, у вас… как бы это сказать… немного не в порядке с нарядом, в частности…
Я машинально лапнул себя за задницу и обнаружил, что штаны порваны, мало того, весь зад в крови.
Саншо хрюкнул, даваясь смехом.
— А надо мной смеялись, ваша милость…
— Иди в задницу, скотина, — зло ругнулся я. — Черт…
— Антуан! — к нам рысью подбежал Гастон Орлеанский. — Вот это была потеха! Что с вами?
И тоже счастливо заржал.
Пришлось переться в одну из уцелевших палаток и ждать, пока Саншо зашьет дыру на штанах. Сама жопа почти не пострадала, обошлось неглубокой ссадиной. Правда, хоть убей, я так и не понял, когда ее получил. К кабану вроде тылом не поворачивался.
А потом пришел какой-то чин из королевской свиты и чопорно сообщил, что мне предписано королем вернуться домой и смиренно ожидать своей участи.
Покидать Париж запретили.
Уже по пути домой, я кратко пересказал Саншо случившееся.
— Матерь божья! — баск быстро перекрестился. — Что, правда, прямо под юбки?
— Угу… — я страдальчески вздохнул, поудобней умащивая раненое седалище в седле. — Если королева расскажет… в общем, беги, мой друг, беги. Иначе и тебя четвертуют…