— Он очень похож на тебя, мой друг… — вдруг сказала Мадлена.
Я вопросительно на нее посмотрел.
— Он такой же жестокий, скрытный и умный, как и ты, — пояснила маркиза. — У каждого из вас под благообразной внешностью таится настоящий зверь. И это мне в тебе больше всего нравится. Я пойду?
Я чмокнул ее в щеку.
— Где Мария Медичи?
— Она в дороге, приедет в Париж в последний день траурной церемонии.
Я кивнул, чтобы не выругаться.
Мадлена, быстро цокая каблучками по паркету, ушла, а я пригласил к себе Портоса.
Наш низкорослый крепыш вел себя словно нашкодивший школьник: стоял склонив голову и мял ручищами и так мятую шляпу.
Пришлось подбодрить.
Я встал и приобнял его.
— Я понимаю, мой друг, что вас снискала неудача, но это не повод кручиниться.
— Шесть! Своим руками я зарубил шесть мерзавцев! — Исаак показал мне свои огромные ладони. — И все впустую! — по его щеке пробежала слеза.
Я прекрасно знал, что может поднять настроение Портосу, и подал знак Арамису. После чего вложил Исааку в руку кошелек.
— Ваше преосвященство! — бурно воскликнул крепыш. — Но я не заслужил!
Я подметил, что слезы в его глазах, как по мановению волшебной палочки, исчезли, и хлопнул Портоса по плечу.
— В счет будущих побед, мой друг. А теперь хорошенько отдохните и завтра с утра на службу.
— Муха не пролетит! — радостно пообещал Исаак и свалил.
А я вернулся к себе за стол разбирать документы, а одновременно продумывать план, как вытащить этого щенка из логова Марии Медичи. А тут еще начинаются траурные церемонии, мать их так, которые будут длиться целую неделю. И мне, хочешь не хочешь, придется присутствовать в соборе Нотр-Дам хотя бы периодически. Это настоящий маразм, а не погребальная церемония.
Тело короля лежит в закрытом гробу в Зале Почета, рядом с ним сидит его манекен сплетенный из ивового лыка в королевской мантии и посмертной восковой маске, снятой с покойника. А в маску еще вставлены волосы и стекляшки вместо глаз, чтобы подчеркнуть сходство с покойным. Вдобавок манекен держит в руках королевские регалии. Зачем все это? А бог его знает. Ответ один — так хоронили всех королей примерно с тринадцатого века, значит, и этого так похороним. Негоже попирать святую старину. А саму церемонию описывать даже не хочется. Ну да ладно…
— Ваше преосвященство… — в кабинет бесшумно вошел Арамис. — Письма. Я уже обработал текущую корреспонденцию, а здесь то, с чем вы должны лично ознакомиться.
Он положил на стол конверты.
Я машинально взял первое и озадаченно уставился на адрес.
— Монастырь Сен-Сереньен? Причем здесь я? Вы что сами не могли его просмотреть?
Но потом, полностью доверяя проницательности своего секретаря, все-таки прочитал письмо.
И почти сразу же бессильно откинулся на спинку кресла. От досады и злости свело челюсти.
Но как?
Арамис как всегда правильно понял ситуацию, через несколько секунд передо мной возникла оправленная в серебро хрустальная рюмка с испанской водкой орухо и серебряное блюдце с разрезанной на ломтики зимней грушей.
Я немного помедлил, залпом выпил, но закусывать не стал и снова откинулся на спинку.
Машинально запаниковал, что сейчас начнется жесточайшая мигрень, но сразу же успокоил себя — головные боли уже давно бесследно прошли.
По телу пробежала теплая волна, злость и досада постепенно ушли.
Я с благодарностью кивнул Арамису и еще раз прочел письмо.
Все верно.
А я чуть ли не на коленях умолял кардинала.
Нет, не послушался.
А теперь расхлебывать мне.
Сучка Машка!
Марии Эме де Роган-Монбазон, герцогиня де Шеврез!
Одна из самых опасных женщин, которых я знал. Настоящий дьявол в юбках.
Не так давно я уже думал, что с ней окончательно покончено. Ценой неимоверных усилий мы ее нейтрализовали, после чего маркиза дю Фаржи заточила ее в каменную келью у себя в замке, только с отверстием для передачи пищи. Я не стал вмешиваться, мне она тоже принесла немало зла, но основные претензии были все-таки к ней у Мадлен.
Мария де Шеврез, практически сразу сошла с ума, что и неудивительно при таких условиях, каменный мешок навечно, кому хочешь, взболтает мозги.
Помню, в одно из посещений замка маркизы, я приблизился к месту заточения Марии и вздрогнул от ужаса, услышав доносившийся оттуда серебристый как колокольчик смех. Он не умолкал вообще никогда…
Маркиза дю Фаржи оставалась холодна, и сидела бы там герцогиня до самой смерти, но вмешалось провидение.