Из устных показаний Светланы Зюбан, данных автору этих строк при личной встрече на месте событий в Краснодаре:
Вот. Взгляните. Эта обгоревшая тряпка была некогда моей юбкой, лежавшей среди прочих старых вещей в чемодане. Открываю как-то раз чемодан, гляжу а юбка-то сгорела! Между тем все прочие вещи в том чемодане остались целехонькими. А в один прекрасный день некто неизвестный полностью оторвал подошвы от моих полусапожек. В течение последних двух месяцев часто обнаруживаю на своих носильных вещах черные масляные пятна, как от нефти. Отстирываются они на удивление легко с помощью обычного хозяйственного мыла… И все время страшно! Все время давит на психику ощущение чужого присутствия в доме. Этот чужой развлекает себя тем, что перекладывает, в частности, вещи с места на место. Положу сумку на стол, отвлекусь на мгновение, оборачиваюсь нет ее на столе. Начинаю искать и нахожу в туалете засунутой за унитаз. Расческа, всегда лежащая перед зеркалом в прихожей, вдруг испаряется и после долгих поисков обнаруживается в ванной комнате в ведре с грязным бельем. Ну и тому подобное. Моя мать может подтвердить мой рассказ. Все это происходит и в ее присутствии тоже.
Мать подтвердила, насказав массу ошарашивающих подробностей о мгновенных самопроизвольных перемещениях иных мелких предметов в доме семьи Зюбан.
«Я ПРОКЛЯТАЯ МАТЕРЬЮ»
А вот рассказ пожилой крестьянки:
Я была маленькой, лет пяти или шести, когда к моей тетке постучался какой-то прохожий:
Дай водицы испить, кормилица.
Поди далее, там подадут, сказала тетка моя в ответ на просьбу.
Ну, попомни же это, голубушка, пригрозил прохожий и пошел далее…
С этой-то поры стали замечать в доме что-то странное, как будто что-то невидимое, но живое между нами живет и делает во всем помеху. То горшки, которым нужно стоять в печи, найдут под печкою, то какая-нибудь посуда вывалится из рук, то вещь какая очутится где-нибудь в таком месте, где ей не следует быть, например лапоть в горшке со щами. Стали с соседями об этом деле думать да гадать…
Подумали и решили позвать колдуна из одной деревни верст за пятнадцать, чтобы он дело разрешил, да из головы долой.
Колдун приехал; а уж пред этим накрыли на стол, поставили на стол самовар, приготовили чай, графин настойки. Дом у тетки был зажиточный.
Колдун был старик высокий, дородный, одет в синий халат, в поярковую шляпу. Огляделся и сел в передний угол. Дядя и тетка принялись угощать гостя и просить помочь горю, о котором ему ранее было рассказано.
Ничего, ничего!.. Это дело плевое, нам и не такие дела приходилось обламывать, говорит колдун, а сам так и погоняет рюмка за рюмкой в свою утробу.
Посидел с полчаса, а может быть, и более, все ничего…
Только вдруг смотрят, а на потолке висит пара лаптей. И мотаются.
А! Пошучивает… Погоди, погоди, чёрт я тебя!.. пропустил еще рюмку для храбрости. Потом взглянул на свою шляпу, а она вся изрезанная, так что на голову надеть нельзя.
Колдун вспылил и начал шептать какие-то наговоры.
Не тут-то было. Правда, лапти с потолка упали на пол, зато у колдуна оказались сапоги и шаровары на ремешки изрезанными.
Колдун схватил упавшие с потолка лапти, выбежал в сени, там надел их и опрометью припустил скорым шагом по улице.
Что же, кормилец? Помоги!
Нет, тут посильнее меня, я не в силах… Хвастать нечего… И с этими словами ушел.
…Однажды летом мы, ребятенки, бегали по лугу за деревней, как вдруг увидели между нами девочку, которая с месяц, не более, умерла. Мы маленькие. Что понимали? Она с нами гуляла, играла, и мы ее кликали по-прежнему Сашей.
Воротясь домой, рассказывали домашним, что видели покойную Сашу, а дома большаки (взрослые. А. П.) и говорят:
Сашутка месяц как в могилке, как же она к вам играть придет?
А мы свое.
Вот кто-то из баб и научил нас спросить у девочки, откуда та взялась, когда ее схоронили.
На другой день опять увидали эту загадочную Сашу. Она опять стала играть с нами.
Саша! Да ведь ты умерла!.. Неужто ты опять из земли вышла? спрашиваем мы.
Нет, не умирала… Я Саша, да не та.
Какая же ты?
Я та Саша, что живу у Груниной тетки (т. е. в том самом «доме со странностями», что был описан выше. А. П.).
Я как ни была глупа, но взяла в голову: какая такая Саша? У меня такой сестры нет, да и у них (у тетки и ее мужа. А. П.) тоже.
Теткины дети тоже сказали Саше:
Ну что ты врешь, у нас тебя нет, где ты у нас живешь?
А я под лавкой, а то на печи.
Ну нет. Мы не знаем.
Расспросы с новой игрой прекратились. Только игра закончилась, Саша невесть куда пропала… Теткины дети по приходе в избу даже стали искать девчонку и, разумеется, не нашли.
Саша! Да где же ты? крикнул кто-то из ребятишек.
Я здесь! раздался тоненький голосок где-то в избе, и затем все кончилось.
Все было пересказано ребятишками дяде и тетке, и они начали серьезно подумывать об этом странном событии, а между тем тихонько ребятишкам наказали хорошенько порасспросить странную девчонку, как только случится ее видеть.
Из расспросов детей родные мои получили такие сведения:
Я та самая Саша, сказала девочка, которая постоянно озорничает. Я проклятая матерью. Меня унес дедушка и вот сюда к вам послал за то, что прохожему хозяйка не дала воды испить… Озорничаю я потому, что вы мне ни есть, ни пить не даете. Давайте мне помягче спать, ставьте мне под лавку поесть, а то вот я и обносилась…
И девочка своим сверстникам показала кое-где прорехи на белье, и тетка, узнав об этом, стала ставить под лавку пищу и детское чистое белье класть.
Но замечательно, что никто из больших (из взрослых. А. П.) ее не мог видеть!..
Однажды на вопрос детей «Когда она уйдет?» та ответила:
Я уйду спустя три года после пожара.
А разве будет пожар?
— Да.
Ты зажжешь?
Нет. Такое полено попадется.
Пожар действительно был. Много сгорело всякого добра у тетки. Только благодаря родственникам наши успели скоро отстроиться…
ПРЕДСКАЗАНИЕ
А теперь приведу несколько коротких историй, случившихся в прошлом веке. Они почерпнуты мной из книг русских фольклористов.
Вот первая из них.
Подполковнику Ивану Никитичу Тимошенко приснился сон, до того врезавшийся в его память и оказавший на него такое сильное впечатление, что он, встав поутру, немедленно занес его в свой дневник. Эту историю мы знаем со слов его сослуживцев.
Ивану Никитичу приснилась его старая няня, прожившая в семье его родителей много лет.
Я пришла к тебе проститься, сказала старушка, явясь к своему бывшему питомцу.
А давненько мы, няня, с тобой не виделись!
Давненько, милый, давненько, ровно четырнадцать лет. Да, четырнадцать лет прошло с тех пор, как я от вас ушла. Ну а теперь совсем ухожу. А пришла я к тебе, чтобы проститься с тобой и сказать тебе, что ровно через четырнадцать лет мы с тобою опять увидимся. Прощай.
С этими словами старушка скрылась, а Иван Никитич проснулся, весь под впечатлением своего поразительного живого сна.
Он знал, что его бывшая няня жила в Ардове, и послал письмо к ее родственникам, желая узнать, что с нею. В ответ получил известие о смерти старушки, и, по справке в его дневнике, оказалось, что в тот день, когда она приходила прощаться со своим питомцем, она простилась и с нашим греховным миром.
Наступил 1891 год, и вот совершенно здоровый, одаренный сильным и крепким организмом Иван Никитич Тимошенко заболевает и, проболев около двух недель, умирает совершенно неожиданно для своих родных и друзей. Старушка сказала правду: явившись своему воспитаннику в 1877 году, она обещала ему свидеться с ним ровно через четырнадцать лет. И вот в 1891 году И. Н. Тимошенко уходит в тот же мир, куда ровно четырнадцать лет назад удалилась его старушка няня.