- А все-таки сбои были?
- Случалось… Роняли не контейнеры, не сборки, но сходы кассет с инструментом случались, падали и кассеты…
- Это авария?
- Да, но не ядерная, так как в той же воде все происходило, а там они безопасные…
- Что же тогда самое опасное на атомной станции? "Зеленые" считают, что как раз топливо - поэтому они протестуют, когда от вас спецпоезда идут на "Маяк", но вы считаете, что опасность в другом, не так ли?
- Разгон реактора. Как это было в Чернобыле…Это на канальных реакторах. Неуправляемый процесс там приводит к катастрофе.
- Но у вас другие реакторы…
- У нас, наверное, то же самое. Однако наш реактор "разогнать" очень сложно, так как у нас "внутренняя безопасность" реактора намного выше - чем больше мощность, тем он быстрее "глохнет". Но, тем не менее, "доводить" реактор до того момента, когда сработают предохранительные клапаны и системы защиты, не следует - это опасно! Опасна также потеря плотности первого контура…
- Что вы имеете в виду?
- Разрыв трубопровода. И тут самое ответственное - металл! Обязательно следует знать, в каком он состоянии - нужна гарантия, что нет ни трещин, ни разрывов… Нужна четкая работа системы безопасности первого контура…
- Но ведь именно у вас были обнаружены трещины в нем? Как это произошло?
- Во время планового осмотра оператор Виктор Новоселов увидел "туман", который образовался вокруг микроскопической трещины…Вот что значит "человеческий фактор" - именно внимательность и дотошность одного человека смогли предотвратить большие неприятности…
- Так серьезно?
- Конечно. Сразу же началась большая "эпопея" - досконально были исследованы все стыки и трубопроводы… Дело в том, "просвечивали" стыки в то время, когда ставили задвижки, а это было в 71-м и 72-м годах. Но тогда техника была иная, а теперь средства контроля стали более мощными - появились новые источники, более чувствительная пленка. И мы начали все обследовать заново, и естественно, начали выявляться дефекты, которые раньше мы просто не могли обнаруживать… Так началась "эпопея задвижек" - они были обследованы на всех станциях.
- Это делается в обязательном порядке?
- Конечно. И теперь не только в России или на Украине, но и во всем мире. Если на какой-то станции обнаруживается дефект, то об этом становится известно на всех атомных станциях планеты. По любому инциденту информация распространяется в обязательном порядке. Потом идут аналитические записки, пояснения. Это делается для того, чтобы директор любой АЭС мог принять необходимые меры безопасности.
- Это характерно только для мировой атомной энергетики?
- В таком объеме - да. Однако теперь и в авиации, и в других областях, где риск велик, обмен информацией налаживается… Но у нас такой порядок действует после Чернобыля неукоснительно.
- Вы обнаружили дефект - "шнуры" в металле, который и порождал микротрещины, как вы действуете? Что происходит на станции, в атомной энергетике в целом?
- Реакторы немедленно останавливаются…
- Неужели все?
- Такого типа - да. И в Воронеже, и в Козлодуе, и в Финляндии… И везде начали искать подобные дефекты.
- Нашли?
- Нет. "Шнуры" были только у нас.
- Кто-то допустил ошибку?
- Да, это был вполне конкретный человек. Чтобы быстрее заполнить ванночку, он туда клал кусок металла - жгут. Обнаружить сразу ничего нельзя было, нарушение технологии выявлялось гораздо позже, уже во время эксплуатации - монолитного металла не получалось, и на границе со жгутом и возникали трещины…
- Виновник был найден быстро?
- Конечно. Одна из версий - вредительство, диверсия, и КГБ отработал ее в полном объеме… Кстати, человек не представлял, какой ущерб он нанес государству.
-А чем объяснял случившееся?
- Повышением производительности труда. Кстати, это был Герой Социалистического труда… На любом оборудовании у нас всегда можно найти, какой сварщик и когда делал тот или иной шов.
- Ситуация обсуждалась на самом высоком уровне?
- Да. Было даже специальное заседание правительства, ведь остановились все блоки - ущерб для экономики огромный.
- И всего один человек?
- Теперь это невозможно, так как системы контроля стали более глубокими и разнообразными. Но тогда такое случилось.
- Его судили?
- Прокуратура Союза возбудила уголовное дело, но оно было прекращено, так как тот Герой Соцтруда покончил жизнь самоубийством, он повесился…
- Да… Такова ответственность в вашей отрасли?
- Персональная ответственность очень высока. И взаимный контроль тоже. Тот, кто идет на оперативную работу, проходит тщательный контроль. Он должен подтвердить свой интеллект, знания, иметь устойчивую психику и одновременно уметь идти на разумный риск, - очень много факторов учитывается при допуске человека на пульт управления реактором. Чтобы попасть на блочный щит управления, нужно пройти по всем нижним ступеням, где человека тщательно проверяют. Это обычно три-пять лет…Человек "высвечивается" полностью. Кстати, есть люди, которые пытаются, но никогда не проходят сквозь это "сито". Кто "сдается" сам - ведь требуется больше работать над собой, больше знать и уметь, но большинство не выдерживает столь трудных испытаний…
- Это ведь элита атомной энергетики?
- Безусловно. И попасть в нее нелегко.
- А что на ваш взгляд наиболее сложное в этом тестировании?
- Мы пользуемся готовыми пакетами тестов. Их разрабатывают и психологи тоже.
- Вы их проходили?
- Дважды. Но не здесь, а в Обнинске. Там "проверяют" директоров АЭС.
- Без их заключения нельзя стать и оставаться директором?
- Конечно. Министр выдает нам лицензию на право управления предприятием только после результатов тестирования. Это двухнедельный процесс: и обучение, и сдача экзаменов, и тестирование.
- И часто это бывает ?
- Раз в пять лет мы получаем лицензию… К такой проверке я отношусь спокойно, однако многие из оперативных работников неохотно идут на такие проверки, интересуются, куда идут полученные данные, кто может познакомиться с этими данными и так далее.
- Интересно: а кто именно?
- Только психологи и главный инженер о своем персонале. Ну а данные на директоров, вероятно, идут только высшему руководству министерства и концерна.
- Страшновато бывает?
- Нет, даже привычно. Первый раз я "тестировался", когда закончил МИФИ. Это был специальный факультет резерва руководства атомных станций - так он назывался. И учились там те, у кого было высшее образование и кто работал на АЭС. Раньше была анкета, в ней порядка тысячи вопросов, и на каждый нужно ответить. Сейчас попроще: сидишь за компьютером и отвечаешь "да" или "нет". Впрочем, сейчас не "тестирование", а "лицензирование"…
- В прошлый мой приезд на Кольскую атомную - а уже почти три года прошло! - у вас был другой директор. Он прошел такое испытание?
- Нет, его еще не было… Ну а директором он стал весьма своеобразно… Впрочем, в этом марафоне и мне довелось участвовать…
Юрий Васильевич Коломцев не стал подробно рассказывать о том времени, видно, не очень приятно ему вспоминать о тех "состязаниях", что были устроены на Кольской АЭС. А назывались они "выборы директора АЭС" - сам по себе случай уникальный в атомной энергетики.
Попробуем восстановить некоторые события того времени: просто они поучительны, да и в определенной степени отражают нашу наивность и неспособность быть по-хорошему консервативными. Мода на "выборы" докатилась и до АЭС, и все страсти вокруг этого "достижения перестройки" выплеснулись на страницы многотиражки "Энергия", которая издается на атомной станции.