— Такое впечатление, что вы осуждаете подобную систему?
— Мы привыкли к иному, но перестраиваться надо… Наши сотрудники поездили к американцам, посмотрели на их систему "полного недоверия к человеку" и поняли, что ее нужно перенимать. И теперь в научно-исследовательских работах появилась и такая строка: "мера борьбы с внутренним врагом". А это и забывчивость, и халатность, и сговор. И прямой подкуп, в общем все, что может привести к утечке секретной информации и материалов.
— Как все-таки вы попали на Новую Землю? И почему сразу после приема на работу — ведь такое случается редко!
— Я закончил радиотехнический факультет Уральского политехнического института… Мой старший брат еще из Арзамаса-16 был переведен в Челябинск-70, мы с ним списались, и он прислал мне анкету. Взяли, и сразу же подключили к работе — делался спецрадиодальномер. Во время взрыва надо было измерить расстояние от бомбы до самолета. Работа кипела, не считались ни со временем, ни со своими личными заботами — всего себя отдавали делу. Тем более холостым был… И уже в октябре поехал с макетом на полигон, где участвовал в испытаниях. В 63-м году воздушные испытания были прекращены, но работы по дальномеру продолжались… На полигоне под Керчью однажды я пробыл девять месяцев. А ведь только что женился, но такая уж судьба у испытателей — полигоны, командировки и снова полигоны… А в 65-м году переключился на работы, связанные с измерениями при подземных ядерных взрывах. И с тех пор — тридцать лет! — на испытаниях. В том числе и на полигоне в Неваде. Был там три раза, дважды — во время испытаний. Это был совместный эксперимент в 88-м году, а потом контроль за предельной мощностью — это 91-92-й годы.
— Что-нибудь поразило при воздушном взрыве тогда на Новой Земле?
— Я был довольно-таки далеко, а потому увидел гигантское зарево. Чем-то оно напоминало северное сияние… При нем обычно бегут полосы по небу, будто занавес Большого театра закрывается… Но при ядерном взрыве все небо высветилось, и яркие облака на нем… А потом уже подземные взрывы — физически чувствуешь огромную мощь… Кстати, на полигоне в Неваде совсем иные ощущения. Их командный пункт очень далеко от места взрыва, и порода мягкая, а потому ощущения землетрясения после взрыва нет. Кнопку нажали, по телевизору увидели, как поднялась земля, и все! Ощущений сейсмичности никаких нет… А через месяц приехали в Семипалатинск. И были очень близко от эпицентра. Даже я, проработав там 30 лет, так близко никогда не был… А тут земля поднялась куполом, по ушам ударил звук — все это рядом с тобой… Тут уж не только разумом понимаешь, но и физически чувствуешь, какая энергия выделилась!
— Вы только боевыми "изделиями" занимались?
— Не только!.. Начиная с 68-го года, и мирными ядерными взрывами. Мы с вами впервые встретились как раз на Памуке во время гашения нефтяного фонтана. Просто вы об этом не помните…
— Мне было запрещено общаться с "изделъщиками", уж очень вы секретными были тогда людьми!
— Это верно… Да, жарко там было, все плавилось. Помню, суп даже готовили там, где "фонтанчики" газа из земли выходили… И очень тяжело было проводить измерения, так как пленки не выдерживали, а потому приходилось заряжать аппаратуру ночью, рано утром проводить измерения, и тут же пленку обрабатывать. Чуть задержишься, и измерения уже не проведешь…
— А еще что помн ится?
— Как буровики эксперимент по выживанию черепах ставили. Было много тампонажных машин, чтобы бетонировать скважину. Невдалеке была емкость для раствора. Давление в ней можно создавать до 30 атмосфер. Они туда черепаху помещают, и секунд через тридцать после подачи давления вытаскивают. Бросают на землю, а черепаха ползет!.. Но конечно же, главное — запомнился сам эксперимент- он для нашего института был первый и удачный! А потом еще в четырех-пяти экспериментах участвовал, в частности, на Кольском полуострове по дроблению апатитовой руды. В 72-м году и в 84-м… Дробили куб — 60 X 60 X 60 метров — ядерным взрывом, а затем снизу по технологической штольне породу вынимали, на фабрике перерабатывали и этим удобрением специальные поля удобряли, выращивали на них пшеницу, убирали и делали муку. И всю цепочку тщательно проверяли, чтобы ответить на главный вопрос: "чисто или нет"? Первый опыт дал положительные результаты, а потому спустя двенадцать лет провели новый эксперимент уже с двумя взрывами. Это не только увеличение объема, но и более мелкое дробление, так как взрывы шли почти одновременно… Но потом программу эту быстро свернули, а чуть позже — в 89-м году — ее полностью закрыли. Был я и на мирных взрывах сейсмозондирования. Это очень интересная и нужная для страны программа — по сути перспективная разведка полезных ископаемых… Да, еще я принимал участие в гашении фонтана на Печоре в 82-м году. За участие в этой работе я получил Государственную премию. Ну а сотрудники из нашего отдела, конечно же, были на всех экспериментах, которые осуществлял наш институт, будь то военные или мирные взрывы.