Верховный жрец Атума испустил последний вздох и уронил голову на бок. Из уха потекла кровь.
Форму саркофага выдолбили в камне. Холодным золотым расплавом медленно заливали днище, потом вязкая масса потекла по будущим стенкам. В заготовку вылили несколько бочек ледяной воды из ручья. Форма застыла и уменьшилась, десять воинов аккуратно вынули её и поставили на землю. Мастера шлифовали поверхность, а самые искусные из них делали крышку и лицевую маску. 40 золотых наконечников копий и 25 мечей пустили в переплавку, но знать не жалела дорогого оружия для своего повелителя и героя.
Бальзамировщикам пришлось сложнее — благовонных масел было очень мало. Они вынули внутренности, пересыпали их солью и поместили в сосуд с асфальтом. Тело Верховного жреца промыли пальмовым вином. Жрец Анубиса аккуратно вскрыл сонную артерию, поместил туда гибкое перо павлина, обрезал его конец, немного втянул воздух — и кровь предводителя египтян стала медленно проливаться на землю. Когда струйка иссякла, жрец Анубиса распустил в бочонке пальмового вина несколько горстей соли и заставил солдата набирать неприятную смесь в рот и вдувать в артерию Осириса. Изнутри внутренности пропитали асфальтом. Льняных бинтов не было, и умершего положили в саркофаг в его же парадной одежде. Золотой саркофаг поместили внутрь деревянного, на котором резчики высекли заупокойные письмена. Одну из стен пещеры отполировали, и высекли на ней картуши Фараона и умершего, а так же — последнее восхваление — молитву. Гробницу заложили камнем и обмазали скальной глиной.
Воинства двинулись в обратный путь, гоня перед собой тысячи пленных, они не проиграли ни одной битвы, но и не сумели одержать победы. Воистину — эти дикари были исчадьями Апопа!
Окрестности Кандагара, 1987
Нужно было вызывать вертушку. Десант закрепился в пещере, но из зелёнки в долине наступали 40–50 духов. Порошин боялся не за себя, а за богатейший клад, посему, отчаянно орал в микрофон рации, вызывая «двадцатьчетверку», и, если можно — «пчёлку» с подкреплением.
Владимир попросил загрузить грузовую кабину Ми-24В «по самую крышу» — солдатики принесли лёгкую и мощную пехотную «сорокопятку», миномёт, НСВ, КПВ и АГС-17 с боекомплектами. Загрузили три «Шмеля», ПТУР и ящик с ракетами для РПГ-7. Подвесив под крылья всего два блока и пару ПТУР, тяжёлый, но изящный вертолёт взмыл в воздух.
Порошин продолжал кричать по рации, требуя ещё и врачей, неосторожно обмолвившись, что у него один трёхсотый. Максимка пришёл в ярость, вскинул «Шмель» на здоровое плечо, выкрикнув:
— Я тебя самого на двухсотого оформлю!
Это позабавило Василия. Сержант Максим Серёгин был любимчиком их отделения. И хотя он был младше по званию только самого Порошина, и старшина Миша и даже рядовые-срочники опекали его как маленького. Хрупкий и худощавый очкарик, закончивший физтех с красным дипломом, выучился на «военке» на передового авианаводчика. Собственно, какие черти занесли его в Афган? Всего месяц Максимке остался до старшего сержанта. До лейтенанта — ещё три. И тогда он улетит в Союз, наверняка со «звездой», где будет работать на каком-то из «ящиков». Но в Афган он поросился сам, а ПАНы были ой как нужны. Так он и попал в состав их отделения, быстро заработав кличку Лазерный Макс, которой очень гордился. Когда «крокодил» или «пчёлка» в сумерках высаживала их отделение неподалёку от душманской пещеры-склада с узким — едва человек протиснется — устьем, Максимка клал на плечо тяжёлый подсветчик с прицелом ночного видения, а, через несколько секунд, тяжёлая лазерная Х-25, пущенная с 15–20 километров с борта Ми-24 или Су-25 залетала точно в узкое устье пещеры. Взрыв сотрясал землю, и полсотни духов со всем их оружием оказывались погребёнными заживо. Сколько раз Макс засаживал с трёх кило ПТУР с термобарической головкой в амбразуру дувала, с противотанковой пушкой, бившей по нашей броне. Он был асом, да и РПГ и «Шмелём» владел не хуже. Порошину было жаль отпускать Макса, но ему хотелось, чтобы хрупкий очкарик поскорее убрался с этой проклятой Богом земли. А пока Максим рвался в бой, и это нравилось Порошину. Он был бы не прочь поработать под началом такого лейтенанта. Василий смотрел в бинокль — он ошибся — не 40–50, больше шестидесяти духов наступали на них из зелёнки.