А. Светов: Насколько изменится повседневная жизнь рядовых граждан России? Станет ли она лучше или хуже, чем сегодня?
Доменик Рикарди: Поначалу никаких больших изменений в повседневной жизни местного населения не произойдет. В западных зонах не будет ни массового голода, ни эпидемий, ни серьезных беспорядков. Все основные нужды населения (включая традиционный русский напиток) будут незамедлительно удовлетворяться, а все проявления протеста будут подавляться быстро и жестко. (Замечу в скобках, что это не касается юга России, где, как я уже говорил, будет совсем иная ситуация.)
Но это обманчивое относительное спокойствие и благополучие не сможет продолжаться долго. Позднее народы России ждут поистине драматические испытания. Скажу тебе откровенно, что если бы я был российским гражданином, я постарался бы очутиться во французской, или, на худой конец, в германской зоне оккупации, но ни в коем случае не в британской или американской!
А. Светов: Я не совсем понимаю, что ты имеешь ввиду. Ты говоришь какими-то загадками, а у меня, честно говоря, не хватает воображения для того, чтобы попытаться их разгадать. Не мог бы ты разъяснить мне все это конкретнее?
Доменик Рикарди: Дело в том, что история имеет обыкновение повторяться, а большим европейским нациям свойственно на протяжении столетий сохранять свои традиционные привычки и рефлексы при контактах с другими народами и культурами. У англичан — одни рефлексы, у французов — совсем другие, у итальянцев — и вовсе специфические.
Поясню это на примере моей родины — Канады. Как известно, эта страна условно разделена на две части — западную часть, то есть Британскую Колумбию, и восточную часть, то есть провинцию Квебек. Британскую Колумбию заселяли в основном англичане и ирландцы, и там говорят по-английски. Квебек заселялся в основном французами, и естественно, что там доминирует французский язык и французские традиции. И британские, и французские переселенцы вступали в разнообразные отношения с местными индейскими племенами, и далеко не всегда эти контакты носили мирный характер.
Для белых все индейцы были на одно лицо: культурные и языковые различия между индейскими этносами белых переселенцев нисколько не интересовали. В представлении канадского француза и канадского англичанина все они были «варварами» и «дикарями». Но если для английского пуританина это были почти животные, «факинг догс», навсегда потерянные для постного англиканского рая, то для французского переселенца это были живые люди — со своими человеческими правами и своей человеческой судьбой.
Эта разница между французами и англичанами в отношении к индейцам имела и чисто житейское продолжение. Так, если англичанин решался взять в жены индианку, даже крещеную, то он, как правило, вынужден был бежать в Квебек, так как в родной Британской Колумбии он подвергался остракизму и изгонялся из общества «джентльменов» и вообще «порядочных людей». Отныне он становился изгоем и нечистоплотным «трахальщиком скво».
Между тем, в Квебеке таких явных проявлений расизма никогда не было. Смешанные браки французов с индианками были заурядным явлением, которое никого не удивляло. В Квебеке были даже целые поселки, целиком состоящие из метисов или смешанных семей.
Я уверен в том, что эта разница в реакции на «аборигенов» постепенно проявится и в России, когда она будет заселяться «белыми людьми». Поэтому, будь я русским, я предпочел бы жить не в британской зоне ответственности, а во французской. Во всяком случае, во французской зоне мне никто не бросит в спину: «факинг дог!» Мое мнение лишено всякой предвзятости по той простой причине, что мои предки не были ни французами, ни англичанами. Моя мать была украинкой, а отец — итальянцем из Ломбардии.
И еще два слова на ту же тему.
Так же, как американские пионеры в Вест-Индии плохо различали между собой индейские племена, на самом деле очень разнообразные по культуре, языку и обычаям, точно так же современные европейцы и американцы не видят никакой разницы между народами России. Неважно, кто ты — русский, татарин или якут, — ты «рашен», ты «абориген», то есть, ты не «американ» и не «юропиан», и никогда им не будешь, даже если станешь очень стараться.