С тех пор как надо мной не висят экзамены, у меня стало больше времени подумать о самых разнообразных вещах.
В Мюнхене и его окрестностях существуют сотни общаг. Почему же, черт побери, меня засунули именно в эту? И что тут со мной делают?
Мне нужна помощь, поддержка, уверенность и, не могу не признать, вероятно, еще и твердая рука. Но теперь, почти через два года, я много чему научилась и стала более зрелой, теперь я способна трезво смотреть на все, что касается еды, депрессии, страхов перед будущим, недостаточной самооценки, моей неорганизованности и всей той лабуды, о которой написано в деле с грифом «Со- 308 Фия Виктория Ламбек». Следовательно, я не могу не задать себе вопрос, на кой ляд я при таком замечательном прогрессе каждый понедельник и каждый четверг должна сломя голову нестись на сеанс терапии, где все равно только и делаю что вру и изворачиваюсь, потому что мне не хочется высказываться относительно уже известных детских и юношеских травм. Для меня это то же самое, что постоянно бередить старую рану, которая и без того кровоточит. В таком случае мои герои — это Рафаэль, Карлотта и Луис, которые останавливают кровь и накладывают на рану толстую белую повязку. До следующего разговора, до следующей терапии, когда эту повязку снова сорвут и жадно, как стервятники, начнут ковыряться в моих ранах своими острыми клювами.
Если на терапии я начинаю говорить об актуальных бытовых проблемах то Рафаэль неизбежно обнаружит у меня новые болезни. Тогда у нас появятся новые темы для бесед, но вместе с тем и очередные глупые пометы в моем личном деле, которое будет сопровождать меня всю жизнь.
Поскольку я побывала в клинике, в моем деле появилась помета: «У Софии наблюдается эмоциональная лабильность, сопровождаемая психической неуравновешенностью».
Логический вывод: ни слова о сегодняшних проблемах, если не хочешь неприятностей на свою голову.
И еще кое-что: мне нужно каким-то образом положить всему этому конец, потому что нынешняя ситуация для меня уже непереносима. И только по этой причине я снова и снова принимаю наркотики. Раньше меня напрягали родители, теперь общага. И каждый раз мне кажется, что из сложившейся ситуации нет выхода. Конечно, я отдаю себе отчет, что на самом деле выход есть. Но мне также прекрасно известно, что ближайшие четыре года моей жизни до мелочей распланированы психиатрами, психологами и социальными педагогами, а моя задача — эти планы осуществить. Они сделают всё, чтобы меня «сохранить», точнее говоря — чтобы получить от Управления по делам молодежи выделяемое на меня пособие!
Но у меня другие планы! Я сама знаю, чего хочу и чего нет! Я не хочу в экономический техникум, я хочу заниматься искусством. Я хочу иметь возможность взять чашку не за ручку, а за дно. А ведь в плане Карлотты сказано: «София, бери чашку за ручку», потому что я должна стать хорошо воспитанной девушкой к тому прекрасному и давно ожидаемому моменту, когда у меня, наконец, появится возможность покинуть терапевтическую общагу на Зеннингерштрасе.
А ждать осталось совсем недолго. Уже в летние _ _ _ каникулы мы с Ванессой переедем в К. Об этом я О J. U как бы между прочим сказала сегодня Луису, когда мы пили кофе.
Да, еще у меня была разборка с Ванессой. Она начала меня упрекать, что я насорила там, где она дежурит (в гостиной). С тех пор я судорожно пытаюсь представить, как я сорю своим фруктовым йогуртом.
Суббота, 17 июня 2000
На днях Карлотта приказала: «Подыщи себе на каникулы работу!» Когда к среде я еще ничего не нашла, она так развыступалась, что мне не оставалось ничего другого, как взять свой шикарный велосипед с леопардовым седлом и объехать каждый магазин в М. Господи, как мне не повезло! Работа нашлась ни у кого-нибудь, а у мясника!
Именно поэтому сегодня в шесть утра я должна была стоять на пороге мясной лавки. Шеф какой- то особенно несимпатичный. Все сотрудники саксонцы; не хочу показаться «расисткой», но у саксонцев все-таки совсем не такой менталитет, как у мюнхенцев. Я специально не говорю про Баварию, это ведь тоже нечто совсем другое!
Короче, я чувствую себя брошенной за борт, так как не знаю саксонского. К моему великому счастью, мне не нужно дотрагиваться до колбасы и мяса, не говоря уж о том, чтобы их есть. Мое дело — подсчеты. На этой дурацкой кассе я все время пробиваю не те цифры, а мне еще и велели считать в уме — что любая бабушка умеет делать лучше меня. Например: «Ох, я дала вам пять марок, а вы дали мне всего марку, неужели вы сами не понимаете! Мне полагается гораздо больше!» Или: «Это ваш первый день здесь? Сразу видно! Пока не получается, но вы не переживайте, все будет хорошо!» И это от девяностосемилетних бабушек, покупающих четыре килограмма фарша, или от отцов семейства в майке и трениках, которые только что вписались в эти шмотки и затариваются мясом для гриля! Лучше всего оказались клиенты, которые только бессмысленно таращатся на какую-нибудь распродажу и ждут свою сдачу, не открывая рта. Молчание — золото!