Проходит целая жизнь, и однажды, вроде бы ни с того ни с сего, при очередной ни к чему не обязывающей встрече, каковыми за столько лет оба привыкли эти встречи считать, вдруг снова происходит контакт. Иными словами, их на пару-тройку часов вновь замыкает именно друг на друге. И тут они чего уж только друг другу не говорят. Прямо-таки кто кого перепоёт в соловьином экстазе! Выясняется вдруг, что, мол, всю жизнь, да, эти двое были созданы друг для друга, и всё, что, мол, было позже — тоже, конечно, жизнь, но весьма относительная, и далее всё в таком духе.
И вот вопрос: как вы думаете, неужели же всё это правда?! Да конечно же нет!
И, как правило, следующим же супружеским утром это полностью подтверждается, и оба рады, что в пылу своей катарсической болтовни и в самом деле не наделали глупостей, которые могли бы стать уже натурально необратимыми.
И к чему всё это? Абсолютно бесмысленно. Но нет же! Ведь всё-таки время от времени лезут друг к другу, ходят порою в гости. Зачем тогда?
Сейчас же волнует следующее: этот вопрос «бессмыслен» или, вопреки логике стремящегося к экономии языка «бессмысленен»?
Удовольствие же мне доставляет то, что хоть буква «ю» в слове «следующее», конечно излишна (да, именно так!), я исключительно рад, что снова не ведаю ведать, что всё-таки в конечном счёте выйдет из под пера моего!
(К этому ли стремился я последние несколько лет, вследствие чего расстраивался, когда всё-таки не находил, или опять за действительное выдаваемо мною желамое? (Буква «е» в последнем слове тоже излишна.) Но это не сильно волнует. Ей-богу! Божусь на пидора…)
4
Нас было четверо. Я выходил из лифта третьим — Вова же первым. Поэтому я сначала не понял к кому всё это относится. «Стоять! Руки за голову! Лицом к стене!», и несколько очень глухих, но чётких ударов по мягкому.
В следующий миг я увидел, что их двое: один, здоровенный и круглолицый, соответственно, Лось, наставил на нас недвусмысленный «Макаров», а другой злобный такой маленький Шакалёнок (скорее всего, тоже «торчок», как и мы) знай себе пиздит Вову, хотя и не валит с ног.
Не прошло и ещё секунды, как Лось свободной рукой выхватил ментовскУю «ксиву» и так же резко, как и «Стоять! Лицом к стене!» воспроизвёл её содержимое в режиме устной речи.
За всех говорить не буду, хотя, скорее всего, в такие минуты у всех всё похоже, но я совершенно от всего этого не охуел, душа тоже не ушла ни в какие там пятки, а также ничего не оборвалось у меня внутри. Когда я сложил руки у себя на затылке и встал лицом к распределительному щиту, в соответствии с пожеланиями Лося с Шакалёнком, я дословно подумал только одно: «Эко, блядь!..».
Чуть позже я и, надо полагать, Вова тоже, подумал следующее: «А ведь нас могло бы быть шестеро!» Действительно, чисто случайно мы решили, что вовина будущая жена Тотоша и вовин друг детства Филя (весьма талантливый человек, ставший со временем совершенным шизоидом, но на закате своей карьеры закончивший какую-то астрологическую школу) будут нас ждать на условленном флэте. «Проклятый колдун! — подумал я ещё, — Как знал!»
Поэтому, как я вам не соврал, было нас в этой грёбаной передряге четверо: Вова, мой старый корешок; некто Л., вовина периодически-вечная поебовница; мальчик Максим, только что уволенный в запас сержант и бывший ученик Вовы по бас-гитаре, да я, вялая горемыка.
Видать, сие перст судьбы был. Была среда. В субботу я сторчал последний свой героин и решил завязать. В сущности, это мне удалось. Три дня я хуел и страдал (в понедельник, к примеру, даже пришлось сходить на работу в охрану таможенного терминала «Останкинский»), а во вторник мне стало чуть лучше, и именно поэтому я решил позволить себе этот грёбаный «последний раз», ибо слезал я с «герыча» уже не впервые, и у меня уже установились определенные традиции.
Сгубила нас, как я теперь понимаю, конечно же, вовина алчность. Эта его алчность, сгубила нас не только в тот день, прямо скажем, и не только с этим ёбаным героином.
Спорить я не хотел, да и не мог, и мы, в соответствии с вовиными пожеланиями, поехали туда, где дешевле, но в незнакомое место, вследствие чего, в соответствии с пожеланиями Лося с Шакалёнком, очень скоро встали «лицом к стене».
В конце концов, нас вывели из подъезда, увели куда-то к гаражам-ракушкам и снова поставили лицом, но уже не к стене, а к гофрированной гаражной жестянке. Тут же была вызвана оперативная машина, в ожидании которой между нами и этими представителями московской фауны состоялась беседа.