Во-первых, я считаю, что Добро — это круче, чем Зло, и оно просто обязано быть деятельным. Во-вторых, что есть Добро, может определить только тот, кто действительно нуждается в помощи. Это важно. Поскольку, если мы делаем кому-то Добро в своём понимании, а не в понимании адресата, то мы совершаем Зло. Я отдаю себе отчёт в том, что всё это якобы вам известно, но за то я и ненавижу человеческий род, что он живёт так, будто Будды и Христа, Толстого и Достоевского, Баха и Шостаковича никогда не существовало, а фраза Сократа «я знаю, что ничего не знаю» — не более, чем остроумный каламбурчик!
Подобное поведение относительного большинства вкупе с его вышеперечисленными преступлениями на мой взгляд даёт мне абсолютное моральное право мало того, что судить, так и при необходимости убивать, ибо Смерть почти всегда есть Добро.
И, в-третьих. Это, по мнению пресловутого большинства, уже совершенно недопустимо для человека, подобно мне, дожившему до тридцати лет. А именно то, что я по-прежнему осмеливаюсь полагать, что духовные ценности всё-таки выше материальных, хотя и контраргументы в этом вопросе мною тоже сполна прочувствованы.
И, в-четвёртых, я убеждён, что Добро должно быть с зубами. Посему тех, кто со мной несогласен, я, в принципе, в рот ебал ((7-a) Я — Бог! Я хочу созидать миры!!!)…
45
Я врать не буду. Всё равно сие нерентабельно. Короче, у каждого из нас есть, как я это называю (то есть на самом деле, только сейчас придумал (Прим. Сквор.)) героические ФАНТАЗКИ, по праву соперничающие с эротическими, каковые, как известно, с возрастом слишком замещает реальность. Во всяком случае, у мужучин. Одна из моих героических ФАНТАЗОК такова:
Совершенно несомненно, что рано или поздно я, как и все без исключения мы, сдохну. И в этой связи, фантазка оная касается само собой моих похорон и, в особенности, первых из мудацкой вереницы, право, бесконечных поминок.
Так вот, я очень хочу, чтобы произошло следующее, и, в принципе, я уже много лет стараюсь делать для этого всё, что в моих силах. Я хочу, чтоб у меня были, извиняюсь за выражение, обширные похороны с большим количеством друзей и знакомых вашего непокорного кролика. Я хочу, чтобы со мной в гроб положили CD-плэйер с диском, на который была бы многократно записана моя песня времён «Другого оркестра» «Одно и то же…» с долгими и неодинаковыми паузами. На холмик, который образуется, когда закопают мою тушку, надо будет поставить большие колонки. Вообще, мощность аппарата должна быть не менее киловатта. Надо будет, кстати, еще продумать, как бы сделать так, чтобы музыка из моего гроба попадала на усилитель, установленный рядом с колонками на могиле. Провода — это явно лажа, а с радиоволнами тоже будут проблемы, поскольку полтора метра глубины — это, конечно, не хуй собачий. Короче, подойдёт время — подумаю, или, надеюсь, друзья помогут. Главное, чтобы в течение недели нет-нет, да разрезал тихий кладбищенский воздух звук из моей могилы, и летел бы, пугая ворон, сквозь голые ветви почерневших от дождя деревьев голос г-на Горелика и моё надрывное pizzicato рояля. Как это возможно, pizzicato рояля? А вот так и возможно! Уметь надо. Придёт время — услышите.
А после я хочу, чтобы все мои друзья и сослуживцы, ёбтыть, нажрались, аки свиньи, и кто-нибудь (почему-то мне кажется, что это будет Слава Гаврилов (если, конечно, ему посчастливится меня пережить, что скорее всего так и будет)) скажет, умываясь слезами и срываясь на пьяный фальцет: «Блядь! Да вы вообще понимаете, кого мы похоронили сегодня?! Уроды! Козлы! Да вы все охуели!» Может и не дословно, конечно, но что-то типа того. Больше он ничего не сможет сказать, потому что с ним случится окончательная истэрика.
Вот, в принципе, ради чего я вообще живу и что бы то ни было делаю.
При этом, разумеется, я понимаю, что данную повестюгу, конечно будут читать помимо незнакомых мне лично читателей и мои друзья (возможно, правильней сказать, помимо моих друзей, незнакомые мне лично читатели. Не знаю. Не ебёт.) и, прочитав оную мудню, тот же Слава Гаврилов сделает всё, чтобы не разыгрывать мою хамскую пьеску. Да, я это понимаю. Но… что ж, тогда быть может это сделает Володя Никритин. В крайнем случае, моя любимая А.
Что же касается самих похорон, то на сам алгоритм мне насрать, ибо я искренне верую в атеизм, но всё-таки мне бы хотелось, чтобы меня похоронили тупо в гробу и на Даниловском кладбище, рядом, блядь, с бабушкой, поскольку выёбываться — всё же не мой стиль, хотя по прочтении данного произведения у многих может сложиться иное впечатление. Однако, оно обманчиво.