В толпе мужчин с серебрящимися висками особенно внушительно выглядели шишки из инспекции, толпящиеся вокруг своего награжденного коллеги. Перешептывались с заговорщическими минами Госсе-Гренвиль, заместитель директора канцелярии в Матиньоне, Ришар, директор канцелярии в Министерстве финансов, несчастная Кристин Лагард[45], Мариани, новый начальник, которому было поручено спасти Dexia от объявленной катастрофы, и Пероль, пока еще заместитель руководителя администрации президента, — ему все прочили в скором времени пересадку на грандиозную синекуру. Когда я приблизился к их кружку, беседа стала почти неслышной, а один из них, Ален Минк, генеральный финансовый инспектор в прошлой жизни, одарил меня злым взглядом. Чуть насмешливый голос, который я тут же узнал, явственно доминировал в этой маленькой ассамблее:
— И тогда он мне сказал: "Саакашвили? Я его повешу, как ваш друг Буш повесил Саддама Хусейна". А я ему: "Владимир, ты хочешь кончить как Буш?"
Светочи Берси расхохотались все, как один, после этой тирады президента, который, похоже, был в своей лучшей форме. На мгновение я испытал шок. В действительности же здесь все это в порядке вещей. Один из членов финансового братства, с которым я иногда пересекался в Кавалере, наклонился ко мне и прошептал:
— Если нужно приструнить Путина на словах, ему это удается. А вот когда надо заставить того покинуть Грузию, все не так гладко…
Филипп Виллен, некогда крупный функционер, в последние несколько лет перешедший в банковскую сферу, по-прежнему отличался острым языком, даже если речь шла о президенте Республики.
Я размышлял о прекрасной устойчивости нашего двора к любым перестановкам и выборам, когда меня чуть не сшиб с ног некто, напоминавший быка. Огромный, почти одинаковый в высоту и в ширину, коренастый, этот мужчина перемещался как-то странно, боком, словно парусная яхта, поворачивающаяся то правым, то левым бортом, чтобы поймать в паруса ветер. Я тут же узнал Антуана Бернхайма, живую легенду верхушки мировых финансов. Мы никогда не пересекались, но я многое знал о нем. Сын коммерсантов, еврей и в свое время практикующий иудей, он начал сколачивать капитал, занимаясь недвижимостью, пока в 60-е годы его не пригласил в банк Lazard сам хозяин, весьма неоднозначный Мишель Давид-Вейл. И там Бернхайм начал множить сделки, записывая в свой актив все новые слияния, осуществляемые банком, причем всегда достигал удовлетворительных результатов, по крайней мере для себя. В 2006 году его состояние оценивалось в 600 миллионов евро, что совсем не стыдно для честного служащего на окладе.
Заметивший его кружок, в центре которого находился президент Республики, стал менее тесным. Бернхайм, финансовый самоучка, чужой в среде инспекторов, тем не менее действовал завораживающе на большинство высших должностных лиц, собравшихся сегодня в парадном зале. Я воспользовался возможностью приблизиться к сонму посвященных, следуя в фарватере этого восьмидесятилетнего президента итальянской страховой империи Generali, которой он уже лет шесть руководил с неизменным успехом. Саркози отделился от группы, чтобы приветствовать его, протянув обе руки. Тот ухватился за них почти агрессивно и потряс правую руку президента с неожиданной для человека его возраста энергией. Присутствующие жадно ждали его слов.
— Николя, ты — лучший, ты — самый лучший! — прокричал он зычным голосом, полный решимости перекрыть окружающий шум. И после секундного молчания добавил: — Ты превзошел все наши ожидания. Все наши ожидания!
Бернхайм высказал вслух тайные мысли присутствующих. Наконец-то все эти крупные предприниматели, банкиры, финансовые инспектора получили в Елисейском дворце своего человека, который будет защищать их интересы и их богатство, реформирует налог на состояние, выделит дотации их компаниям, поменяет законы, которые их больше не устраивают… В общем, очень ценного человека. От ТFі до группы Bouygues, от империи Пино[46] до империи Бернара Арно, от L'Oreal до Vivendi, от Сержа Дассо до Анри де Кастри, — все они были здесь и излучали восхищение, готовые слагать оды своему кумиру и заставлять принадлежащие им издания распевать эти оды хором. Пометавшись между восторгом и раздражением, они нашли себе нового хозяина. И, несмотря на все их заявления о независимости, вопреки громогласным интервью, провозглашающим приоритет частного перед общественным и акционеров перед государством, все они пришли и выстроились в очередь, чтобы сложить к его ногам свое почтение и благоговение.