Гробовое молчание. Такая мощная концентрация отваги на нескольких квадратных метрах впечатляла!
— Дамьен обратил внимание на вопрос, требующий обсуждения, — вступил финансовый директор. — Есть еще долги нашего общего с Банком Китая филиала…
Президент подпрыгнул:
— Сколько?
— Шесть миллиардов двести миллионов евро. Сюда входят убытки 2007 года, которые мы не полностью учли.
Топ-менеджеры за столом хранили подавленное молчание.
— Это всё?
— Честно говоря, — пробормотала новая руководительница службы коммуникаций, — самое время во всем сознаться…
Президент закатил глаза:
— Спасибо за совет, Мари-Сесиль. Действительно отличная идея. На данный момент у нас больше нет, надеюсь, скелетов в шкафу?
Директор юридической службы задергался:
— Напоминаю вам, господин президент, что у нас имеется недвижимость на набережной Корниш в Марселе…
— А это еще что за дрянь? — завопил человек, настоявший в свое время на ведении дел с Omega фондом, не отличающимся особой щепетильностью в выборе методов управления.
— В общем, мы приобрели вместе с одной американской инвестиционной компанией около тридцати зданий в хорошем месте, к востоку от старого порта. Тогда это казалось многообещающей сделкой…
— Ну и?.. — пролаял Номер Один.
— Реставрация некоторых домов немного запоздала, а другие удалось продать не совсем за те деньги, в которые они оценивались. В реальности нам бы нужно по-хорошему зарезервировать где-то девятьсот миллионов евро.
— Ну, это уже ни в какие ворота не лезет! — воскликнул президент с непривычной для нас развязностью.
Обмен мнениями в ходе этого устрашающего совещания раскрыл мне глаза на многое. Наш Банк, как и его конкуренты, делал ставки, словно в покере. И когда он проигрывал, что случалось все чаще и чаще, то пытался выправить положение, удваивая их. Система слетала с катушек и полностью ускользала из-под какого бы то ни было контроля. Сложив цифры, которые мне полагалось знать наизусть, я получил сумму, показавшуюся мне поначалу нелепой.
— А есть еще сырье…
Это глава департамента деривативов и новых рынков воспользовался возможностью подсунуть нам очередную бяку. На этот раз потрясение испытал, похоже, финансовый директор.
— Вот так новость!
— Ну да, я тебе уже намекал пару дней назад. В начале года мы поднялись на какао…
— И?..
— И мы сыграли на понижение. Мы думали, что на рынке еще остались излишки, в частности по поставкам из Кот-д'Ивуара, страны, которую наш трейдер хорошо знает… Но, к сожалению, произошла ошибка. Сейчас цены повысились на сорок процентов, и даже если рынок успокоится, 2008 год закончится на росте в двадцать — двадцать пять процентов…
— И во сколько нам обошлась эта маленькая забава?
— Четыре миллиарда триста, господин президент, как я вам сообщил на прошлой неделе в вашем кабинете…
Финансовый директор решил прояснить ситуацию на собственный лад, не утруждаясь излишней деликатностью.
— Что до меня, то я впервые слышу об этой истории с какао. Но цифра мне представляется достаточно большой… Если сложить цены всех разнообразных бедствий, о которых здесь упоминалось… так, сейчас… ого, мой калькулятор не справляется… и это плохой знак! Ладно-ладно, я просто хотел немного разрядить атмосферу… Есть… Сумма составила пятнадцать миллиардов сто миллионов!
Присутствующие окаменели
— Пятнадцать миллиардов! — потрясенно повторил Номер Один. — Но это же практически Credit Lyonnais во времена несчастного Аберера[48].
Сравнение не слишком лестное для штаба Банка.
— Если мы включим это в годовую отчетность, наше отношение оборотных активов к задолженности свалится ниже семи процентов, — промямлил финансовый директор. — Возникнет опасность вхождения в зону риска. Похоже, Берси составляет план поддержки: значит, надо побыстрее занять очередь в кассу…
Президент прервал его:
— Никогда! Слышите, вы все?! Пока я жив, ни сантима из денег налогоплательщиков не попадет в кассу нашего учреждения, даю вам слово! И поверьте, нашему правительству так называемых несгибаемых не удастся в ближайшее время заставить меня поменять точку зрения!
Он малость припоздал со столь мужественным заявлением. Неожиданно мне пришло в голову, что за несколько лет эйфории мы подвели Банк к краю пропасти. И заодно, возможно, всю страну.