Городок спал, как положено пригородному микрополису, в степенной истоме. В унисон ему дремала вилла, ничем особо не выделявшаяся, не новодел, а почетная ровесница окружавших строений. Располагалась она, как нарочно, так, чтобы подход к ней остался один, да и тот прерывался могучими воротами, а с иных боков стены уходили в обрыв почти к берегу. Скромная неприступность говорила о достаточном уме владельца или настоятельных причинах иметь крепостное жилище.
Ночь дышала покоем. Но в доме был посторонний. Проникший, не взломав замка, бесшумно приоткрыл калитку, почему-то незапертую, юркнул во внутренний дворик и, беспрестанно оглядываясь, проскочил к стрельчатым дверям первого этажа. Вжавшись в проем стены, постоял, словно переводя дыхание, как-то очень решительно боднул лбом темный воздух и с опаской направился внутрь. Вспыхнул слабый фонарик, лихорадочным блужданием освещая не столько дорогу, сколько чертежный план. На цыпочках незнакомец пробрался на второй этаж.
Ночной гость вел себя нагловато, не опасаясь хозяев или подвоха, но вынужден был вертеть головой и яростно чесать затылок. Действительно, обстановка располагала к сомнению: впереди чернел коридор с шеренгами балконных перил и дверей.
Покрутив карту так и эдак, он вконец не понял, куда следовать. Если бы не сумрак, довелось разглядеть, как сильно нервничает затаившийся, так что часть лица его покрылась испариной. Все же бездействие пугало сильнее.
Приоткрыв ближнюю створку, боязливо заглянул и сразу вынырнул обратно. То же самое он проделал в трех следующих комнатах, все более впадая в сомнения. Когда же осталась неисследованной последняя дверь, страх оглушил. Ночной гость заставил себя сделать несколько глубоких, но беззвучных вдохов и неровных выдохов. Собрав остатки силенок, нежно распахнул створку, хотя к столь аккуратному поведению смазанные петли не обязывали. В открывшемся помещении разобрать что-то определенное было непросто. Большое окно играло тюлем. Экран на стене показывал разноцветные полоски под низкий вой уснувшего эфира. Среди простыней белело голое тело. Ночной дух озонировал ароматом моря под горчинкой выгоревших трав.
Ступая как по вспаханному полю, пришедший старался не угодить ногой в подушку или неясные предметы одежды, рассыпанные на пушистом ковре. Счастливо обойдя препятствия, приблизился к необъятной кровати с кованым изголовьем, как нарочно скопированным с сексодромов безжалостных порнух, и опасливо наклонился. Спящее тело не шелохнулось. Для чего-то поведя ладошкой над всклокоченным затылком, словно там бывает дыхание, гость вынул пакетик, в котором болтался наполненный шприц, и дрогнувшей рукой спустил бесцветную инъекцию в стакан на прикроватной тумбочке. Еще потребовалось высыпать горку таблеток, похожих на жевательные конфетки, и засунуть в карман скомканных джинсов обрывок чека.
После несложных дел сердце его настоятельно билось в горле, так что обратный путь он осилил, не свалившись со ступенек, не налетев на мебель и не пройдя насквозь стекло дверей. Когда же выбрался во двор, посреди которого голубым озерцом светился бассейн, обнаружил, что потребовалось куда больше времени, чем планировал.
Налетел порыв внезапно ледяного ветра.
Прокравшись из калитки, оглядев улочку и торопливо поднявшись на пригорок, он выкатил из засохшего куста мускулистый мотоцикл, чтобы одолеть петляющую дорогу, влившуюся в большое шоссе. Когда городок остался внизу и уже не мог встревожиться внезапным ревом, ночной гость застегнул до ворота комбинезон из воловьей кожи, нацепил шлем из закаленного стекла, прыгнул в седло и до упора отжал рукоятку газа.
Четыре цилиндра взревели, и двести лошадиных сил рванули его в ночь. Хищный клюв мотоцикла рвал ветер, свет фар пронзал тьму. В этот час извилистое шоссе пустынно, только черный асфальт улетал под колеса. Впереди призывал огоньками ночной ресторанчик. Внезапно заныло сердце, захотелось промочить горло стаканом ледяного мохито, развалиться в плетеном кресле и под тягучую музыку сбросить напряжение последних часов. Но это значило отказаться от Плана и потерять минимум час. Такая поблажка была непозволительна.
Отогнав смутную тревогу, одинокий ездок отпустил зверя. Стальное тело вздохнуло и стремительно преодолело ограничения скорости. Человек с мотоциклом летели единым среди беспредельной свободы дороги, упиваясь наркотиком счастья. Неприятное, зудящее, тоскливое, досадное осталось позади, он справился как нельзя лучше и теперь мчался к заветному.
План состоял вот в чем: по нескончаемому полотну «Медитерэниэн» к семи часам оказаться в Картахене, около десяти проскочить мимо Валенсии, без отдыха и только с заправкой часам к четырем прорваться до Барселоны, не жалея сил, одолеть границу с Францией, чтобы к восьми вечера быть в Перпиньяке и встать на сон к полуночи в каком-нибудь отеле Марселя. А рано утром – последний бросок к Ницце. А там... Там должна сбыться мечта. Ради нее безумный маршрут в две с половиной тысячи километров в седле казался незаметной помехой.