В общем, примчался я в столицу - две ночи на дворах постоялых перебился, коней три штуки загнал, а на третий к обеду и прибыл. Прямо к замку подъехал, поводья конюху бросил, в комнаты спешу - а там меня там уже ждут! Министры да графы, да бароны всякие, - суетятся, кудахчут, руками машут, - смех один на них смотреть. Я их успокоил, сказал так: сначала отдохну, потом дела делать буду; дайте мне, мол, комнату, чтоб было, где подумать, слугу посмышленее, да поесть хорошо с дороги. Они притихли сразу, успокоились, пообещали все дать, да и разбежались тут же кто куда. А ко мне через десять минут лакей входит: в комнату пройти просит. Мерзкий такой хлыщ, - глазки маленькие, улыбочка сиропная такая, как у всех при дворе; отвел меня вежливо, все показал: хорошая комната, большая, - люблю, когда есть где глазу упасть. Кивнул я ему: дескать, доволен всем, и про слугу напомнил. А он змеем так улыбнулся сладенько, и говорит: «Может, служанку желаете? Как раз новенькая приехала - земляничка, не служанка!». Сказал, а сам продолжает улыбаться. Нахмурился я строго так, хотел было ответить, чтоб он надолго запомнил, а потом подумал, да и рукой махнул. «Служанку, так служанку, - только побыстрее!» - говорю.
Поклонился он, да так, улыбаясь, задом-задом к двери пятиться стал; так задом и исчез за ней. А я комнату обошел, во все углы заглянул, - шпионы-то, они везде быть могут, а при дворе и подавно. Ищу я их, а сам себе думаю: ни за какие блага не стал бы при дворе служить, хоть ты мне корону на голову сули! Во дворце ведь жить - равно что в клетке! Ни дружбы здесь, ни чести не знают - шпионы одни кругом; в глаза тебе улыбаются, а за глаза про каждый шаг твой кому надо докладывают. Нет, не по мне такая жизнь! То ли дело на вотчине своей: сам себе хозяин, и земли вокруг твои - хочешь, дичь бей, хочешь, девушек хорошеньких на лошадках катай да в травке с ними лежи - никому до тебя нет дела, - разве что орел с неба увидит. А тут... тут не то все, и люди здесь не те. Ни в жизнь при дворе жить не буду! - так вот я тогда думал...
Ну, поискал я шпионов по углам, а как никого не нашел, к камину пошел - стал поленья кочергой ворошить, чтоб горели лучше. Не успел я их переворошить, как слышу, стучат тихонько в дверь. «Войди», - кричу, а сам от камина не отхожу, кочергу не отпускаю. Смотрю - дверь тихонько открылась, а из-за нее девушка. Вошла она, книксен сделала: «Я, мол, служанка ваша». Я брови нахмурил строго, ее с ног да головы осмотрел: ничего вроде, - хорошенькая. Росту невысокого, не худая и не толстая - как раз как женщине быть положено; волосы красивые - не золотые и не белые, как паутина, как сейчас при дворе модно. Говорят, дамы придворные, чтоб волосы блеск золотистый имели, отваром конского навоза их моют! Надеюсь, что это неправда, потому как если это правда, то как с ними мужчинам дальше жить, непонятно... Ну да у горничной этой волосы как волосы были: здоровые, густые, в сеточку уложены, на сеточке бисеринки как капельки сверкают; не много его, в самый раз, этого бисеру, да и платье на ней тоже скромное такое, без выкрутасов. А как по мне, так оно чем проще, платье-то, тем лучше - фигуру виднее. А то ведь они, дамы эти, бывает, как себе во все места подушечки понасовывают, чтоб круглее казаться; смотришь на нее на балу: вроде ничего, а как до постели дело дойдет, как начнет она раздеваться, подушечки эти снимать, так сразу всю охоту и отобьет. С матерью твоей как раз так и было, - не в обиду покойнице будет сказано, - когда сватался, думал, здоровая вроде, а потом хилой совсем оказалась. Немудрено, что родами померла; ну да земля ей пухом, - может, хоть на том свете откормится... Так о чем это я? Ах да, горничная... Заметила она, видать, что я на ее платье смотрю, да и говорит: «Простите, мол, великодушно - с дороги я только, не успела переодеться, но все равно - вся к вашим услугам». Понравилась она мне сразу - хорошая такая девушка, лицо умное, без кривляний. И глаза у нее карие, - люблю людей с карими глазами - им верить можно. «Ну, поладим мы с тобой», - думаю. «Как зовут?» - спрашиваю. - «Анной-Валентиной». - «Аннет, значит...» Она кивнула, - мол, пусть будет Аннет, раз вам так больше нравится, - и стоит дальше - указаний ждет. Я ей указаний этих тут же и надавал: чтоб ужин не поздно приносила, и чтоб мяса на ночь не было; потом, чтоб без зова не входила; а напоследок велел на кухне поторопить, чтоб покушать поскорее прислали. Она выслушала все понятливо так, головой покивала, потом присела снова вежливо да и убежала.