«ЛУЧШЕ ТЕБЕ НЕ ЗНАТЬ», — говорил он.
И еще он считал меня умным. Никто раньше так не считал. Говорил, что у меня есть потенциал, что-то, чем я могу поделиться с миром, и не стоит тратить это зря. Но потом он стал рассуждать почти как мой отец. А мне двух таких не хотелось.
Когда я подсел на наркоту, мы разбежались, и я его потерял. «ЗАЧЕМ ТАК РАЗРУШАТЬ СВОЕ ТЕЛО? ТЫ РАЗУМЕН! ЗАЧЕМ РАЗРУШАТЬ РАЗУМ? ЭТО ЛУЧШЕЕ, ЧТО У ТЕБЯ ЕСТЬ!» Самая большая ошибка в жизни. А я-то решил, что взрослею, а Сек застрял в прошлом. Но было неплохо. Такое облегчение — разойтись. Уплыть прочь…
От семьи. От Сека.
Четыре дня назад девушка по имени Элиза сказала, что тоже его знает. Прикольно. Жаль, что я не увижусь с далеком. Жаль, что не смогу извиниться.
А если не найду адвоката, то и саму девушку никогда не увижу».
Суставы болят. Льюис ждет. И боится.
Она взбегает по лестнице, каблуки громко стучат по деревянным ступеням. Жаль, что надела лодочки, лучше бы что-нибудь практичнее. Волосы распущены, а медальон, который она прячет под одеждой, колотит по груди. От злости она стаскивает его. Какая разница? Президент погиб, люди и так начнут паниковать.
Наверху — открытая дверь, заливающая темную площадку желтым светом. В проеме виднеется невысокий силуэт. Она жмет на кнопку звонка. Она знает, что ее ждут.
— Мелани! — кричит та, кто стоит в проеме. — Сколько раз тебе говорить? Сначала заходи, потом снимай медальон!
Мелани пропускает мимо ушей каждое слово — она бросается женщине в объятия.
— Мама… — говорит она дрожащим голосом. Мать успокоительно гладит Мелани по спине, словно малышку, которой она когда-то была. Все будет хорошо. Тогда Мелани выпрямляется.
— Ну вот и все. А теперь, Бога ради, зайди внутрь! — говорит мама, возвращаясь в квартиру. — Пока тебя не увидели.
Мелани ковыляет за ней, вытирая заплаканные глаза. Ее трясет.
— Взгляни только на себя, милая! Снова размазала косметику. От слез, знаешь, лучше не станет.
— Да, мама, я тоже рада, что у тебя все хорошо, — бормочет Мелани, свернувшись в кресле. Квартира незнакомая — кооперативная. Но все же здесь памятки из детства: чашка с мультяшными коровами, фарфоровый котенок на полке, стенной ковер с черными, словно тушью нарисованными иероглифами, все еще висит в гостиной. Клацает, включаясь, чайник.
— Страшно, когда такое случается, конечно, — успокоительно говорит мама. Мелани поднимает взгляд, пытаясь понять, когда же успела стать на голову выше. Она рассеянно перебирает цепочку медальона, свисающего с пальцев. Нервозности нет, обычная задумчивость. А мать продолжает: — По крайней мере, никто не пострадал. Президенты гибнут все время. Должностная обязанность у них такая.
— Мама, ну серьезно.
Мать смотрит в окно. Оттуда открывается приятный вид на крышу — там сосед снизу разбил садик. У нее короткие черные с проседью волосы, подстриженные под боб, доброе лицо с морщинками от улыбок. Юбки носит редко, чаще — немодные мешковатые джинсы. Именно такой ее и видят обычные люди.
Теперь она жмурится, опускает венецианскую штору. Снимает с шеи такой же, как у дочери, медальон и бросает на сушилку для посуды. Чайник шумит, испуская струю белого пара, и тот стремится к потолку, словно водопад, текущий в обратную сторону.
— Это ведь были инопланетяне? — спрашивает Мелани. Мама всегда об этом знает. И та согласно кивает.
— Скорее всего, дорогая. Но я бы не стала волноваться. Они уже ушли.
— Боже… не знаю, что и думать. Так страшно.
Мать несет к столу две чашки, ставит на невысокую деревянную столешницу.
— Хорошо. Значит, я правильно тебя воспитала, — замечает она. Мелани хватает чашку и подносит к губам слишком быстро, обжигая язык.
Они молча сидят. Мелани оглядывает квартиру — легкий, воздушный интерьер, — и все еще не может понять, что в новой родительской квартире ее так успокаивает. Она позвонила и бросила смски всем, кого знала, спрашивая, все ли в порядке, и ее саму забросало такими же сообщениями. Но Элиза не отписалась. Может, стоит волноваться? Мелани когда-то эта девушка была не безразлична.
— Думаю, мы были в опасности, — с нажимом на «были» говорит мать, словно происходящее случилось не три часа, а несколько лет назад. — На самом деле, в ужасной опасности.
— Ты видела репортаж? — перебивает Мелани. — Британский премьер-министр заказал его смерть, прямо по телевизору! Это же что-то вроде… путча?
Мудрость — не то качество, которым можно наделить мать Мелани. Там, откуда они родом, знания высоко ценятся. Но знания обширны. Вещи, которые Мелани знала с юности, и многие другие, кроме всего прочего отличали ее от других детей. Спокойствие, уверенность, которые могли успокоить дочь в минуту сомнений — вот что это было, не мудрость.
— В каком-то смысле это путч, конечно, — отвечает она, помешивая чай. — Но не земной. Британский премьер — не то, чем кажется, милая. Не думаю, что и он был человеком.
— Был?! — последнее сбивает Мелани с толку. Мать с удивлением поднимает взгляд.
— Разве ты не видела? Его пристрелили через минуту после гибели президента. Схлопотал пулю, насмерть.
Ох, еще и это нужно переварить. Двое мертвых глав государств. Это наверняка война.
— Милый молодой человек бросился на помощь, прежде чем трансляцию прервали. Тебе стоило бы на него взглянуть. Милый для человека. Совершенно безразлично отнесся к гибели премьера. И одет по-диковинному. Это навело меня на мысль.
Мужчины — последнее, о чем думает сейчас Мелани.
— Ну, и что сейчас происходит? — бормочет она, не обращая внимания на замечания матери. Та подносит чашку к губам, пожимает плечами.
— Понятия не имею. Потрясающе, правда?
— Мама…
— Что бы ни случилось, сильно сомневаюсь, что это как-то заденет тебя, дорогая. Или нашу семью.
Мать наполняет чашку, и Мелани глядит, как льется коричневая жидкость. Благодушие матери совсем не ко времени, так ей кажется. Мелани привыкла к панике, пылу и вовлеченности своего поколения. Школа искусств ей подходит. Странность там — преимущество.
Элиза тоже ценила ее. Наверное, потому они так хорошо и дружили. Мелани жалеет о последнем разговоре, не стоило вести себя так холодно. Но и Элизе не стоило грубить. Может, она и перенервничала, но это причина, а не оправдание. А теперь Элиза гоняется за пришельцами. Прямо как она. Необычное расцветало для нее пышным цветом. Неудивительно, что они поладили.
— Раз уж речь о семье, — говорит мать, перекрикивая шум воды. — Отец скоро вернется. Он сегодня готовит. Думаю, тебе стоит остаться на ужин, стала совсем тощей. Совсем ничего не ешь в своем мире моды.
Мелани поднимает голову, медленно кивает.
— С удовольствием. И, кстати, в колледже я нормально ем.
— Рада слышать, — отвечает мать, искоса глядя на нее. — А теперь будь хорошей девочкой и накрой на стол. Лучшая посуда стоит в гостиной.
— Да, мама.
Она ставит стул на место.
— И, Мелани… Не тащи хвост по полу, милая. Ты так только быстрее сбросишь кожу, и это неопрятно. Я-то думала, что научила тебя хорошим манерам.
— Прости, — говорит Мелани и спешит в соседнюю комнату, аккуратно приподняв с пола длинный зеленый хвост.
====== Глава 23. Одинокая планета ======
— Осторожно!
Гибрид оступается и, неуверенно покачнувшись, начинает соскальзывать вниз. Ныряю вперед, ловлю его за запястье. Теперь мне не противно его трогать — оно просто теплое. Просто плоть и кровь.
И все. В тот момент до меня доходит забавность ситуации — и это огорошивает меня, но не так, как окружающее.