Но сто сорок семь оставшихся, стоящих за ним, поворачивают турели своих куполов в нашу сторону. Сто сорок семь круглых белых огоньков зловеще светятся из глубин зала и зловеще грохочут, поворачиваясь.
Я тут же, слегка покачнувшись, вскакиваю на ноги. Кровь леденеет в жилах. Сотня с лишним белых огоньков следят за мной. Словно молнии, мигают лампы. Трещат голоса. Далеки начинают говорить.
— ЭКСТ…РЕН…НАЯ СИТУ…А…ЦИЯ, — дребезжит ближайший ко мне. Второй повторяет за ним, и третий, такими ржавыми голосами, что вот-вот хлынет кровь из ушей. Делаю шаг назад. Запинаюсь.
Они приближаются. Скользящие колонны-конусы, все ближе.
Сек хватает меня за плечо, помогая встать. Его мутит от страха.
— ЭКСТ…РЕН…НАЯ СИТУА…ЦИЯ!
— УНИЧ…ТОЖИТЬ!
Ближайший далек поднимает вантуз.
Двое по сторонам делают то же, и теперь присоски нацелены мне в лицо.
— Присоски, — слышу себя со стороны. — Просто смешно. Какую хрень они собираются ими делать?
— Вероятнее всего, расколоть нам черепа, — сообщает гибрид.
— О.
Он делает шаг назад. Бежать нельзя. Просто некуда. Мы в ловушке.
— ВЫ БУДЕТЕ… У…НИЧ…ТО…ЖЕНЫ!
За спиной — стена. Идти некуда.
Мысленно готовлюсь к тому, что мне вот-вот раздробят черепную коробку и нижнюю челюсть.
Но далеки замирают.
На миг я задаюсь вопросом, почему. Они не приближаются. А до меня им не достать.
И едва не взрываюсь безумным смехом, понимая, какой идеальный пол в этом месте, для этих чудовищ.
Когда крыша обрушилась, груда обломков образовала уступ, на котором теперь стоим мы с Секом.
Патовая ситуация. Я жду, не рискуя отвести от далеков взгляд. Они глядят на меня из темноты, словно враждебные звезды.
За спиной что-то стрекочет, и сто сорок восемь куполов качаются влево, в сторону источника звука.
Сек оторвал одну из округлых подпорок, поддерживающих потолок. Пахнет электричеством. В руках он держит две части длинного черного кабеля — обнаженный провод опасно искрит, освещая его одноглазое лицо.
— Далеки! — выкрикивает Сек. — Не приближайтесь! Не пытайтесь навредить нам. Вы будете подчиняться!
Он роняет один из кабелей и тянется свободной рукой к стене. Сжимает ее на трубе, нащупывает вентиль.
— Газ. Он питал этот город. Выстрелите в меня, и труба лопнет! Газ вспыхнет, и все мы сгорим! Как поняли?
Далеки начинают катиться назад, стеная механизмами. Теперь, когда глаза привыкли к темноте, становится заметно, что они не одинаковые, как мне раньше представлялось. На самом деле они очень разные. Как будто мы в музей попали — перед нами оказалось множество исторических моделей далеков. Некоторые выглядят как первый, мною встреченный — с круглым зрачком на окуляре. Но другие тоньше. Старше. Сильнее проржавели, но заметны голубые полушария на юбке и металлический серый, а планок в середине туловища нет. Некоторые, подальше, сверкают голубыми глазами — как у Сека на броне.
Но есть у них одно общее.
Странная белая ржа на всех и каждом. Щетинится с черных решеток. Плющом ползет по юбкам. Глаз у одного настолько зарос, что линза наполовину запечатана.
Мы с Секом стоит в свете их глаз. Кабель искрит разрядами, аркой выгибающимися в его руке, и мой спутник кажется настоящим демоном над морем ужасных чудищ. Но тут мигают лампочки. Далек в центре начинает говорить.
— ПОЧЕМУ… МЫ ДОЛЖНЫ БЫТЬ ПРОТИВ… — ворчит он голосом, похожим на прерывистый радиосигнал, — ЧТОБЫ ВЫ ПОЛОЖИЛИ КОНЕЦ НАШИМ… СТРАДАНИЯМ?
Сек хмурится, ослабляя бдительность.
— Страданиям? — удивляюсь я вслух.
Со звуком падающих костяшек домино, все окуляры снова обращаются ко мне. Мурашки по коже, но терять мне нечего, и я продолжаю:
— Как это вы страдаете? Вы же далеки! Вы не должны чувствовать боль или вообще что-нибудь.
Сек окидывает меня едким взглядом — видимо, не одобряя сказанное. Далеки тоже начинают волноваться.
— НАС… ПОКИНУЛИ, — скорбно стонет далек.
— Покинули? — повторяет Сек. — Как это — покинули? Вы единственные выжили в Войну времени. Она смела прочь все упоминания нашего вида в истории!
— НАС БРОСИЛИ.
— ОСТАВИЛИ УМИРАТЬ.
Сек щурится в темноту, разглядывая их. Но тут же широко раскрывает глаз с заметным отвращением.
— О. Ну конечно, оставили, — шепчет он. — Вы не должны были выжить.
Пристально разглядываю далеков. Сердце так колотится, что перед глазами все прыгает. Что он имеет в виду? Почем далеки не должны были выжить? И тут же понимаю. Живот сводит от ужаса.
— Белая ржа… это болезнь!
До белизны в костяшках сжимая кабель, Сек наклоняется ко мне.
— Порой наши враги их разрабатывали. Или это была форма лучевой болезни**, или мутировавший вирус. Выживание вида первостепенно, так что первых вступивших в контакт с болезнью далеков запирали в этих секторах города.
— И оставляли просто умирать, — резко отвечаю я.
— Именно так. Мы не вверяли себя на собственную милость. Но они не умерли.
— А… мы? Можем подхватить это? — шиплю я.
Начинает говорить далек, у которого нечто вроде нервного тика — он мотает головой туда-сюда, прежде чем останавливает взгляд на нас. Тошнотворное движение, словно рука, застрявшая на часах. С него сыплются пыль и искры.
— МЫ УС…ТОЙЧИВЫ К ИСКАЖЕНИЯМ, — скрипит он. — НАША ПЛОТЬ ТЛЕЕТ… НО УБИТЬ НАС ОНО НЕ МОЖЕТ! НО… МЫ… СТРАДАЕМ!
— ЧЕТЫРЕСТА… ЛЕТ… АГОНИИ!
Верю. От толпы сломанных киборгов мне противно, но еще больше во мне жалости. Сек прикусывает губу. Он ученый***. Он должен был обеспечить их выживание. И, уверена, он чувствует то же самое.
— Мы можем сотрудничать, — говорит он, приняв решение. Голос звучит суше, более хрипло, чем прежде. Не слишком я рада этому решению. — Если вы оставите жизнь мне и моей подруге, я создам для вас лекарство. Наверняка здесь сохранились наши технологии?
— НЕТ! — скрежещет далек с тиком. — НИЧ…ЧЕГО НЕ СОХРАНИЛОСЬ!
— ОНО СОЖРАЛО НАШУ БРОНЮ И ПОЖИРАЕТ ПЛОТЬ!
Делаю резкий вдох: чудовища вспыхивают громогласными воплями ненависти. Они освещают сводчатые стены зала, в котором мы стоим — просторного, — и вход в коридор за ними.
Наш путь побега.
Далеки снова поднимают оружие, подкатываясь ближе. Сек делает шаг назад, не выпуская ни кабеля, ни трубы.
— Послушайте! — кричит он, и на минуту я задаюсь вопросом, неужели он не видит, в какой мы опасности. — Я могу вам помочь!
— ТЫ… ПОЙМЕШЬ… НАШУ БОЛЬ!
— Сек, — бормочу я. Как спокойно звучит мой голос на фоне жестокого визга далеков! Сбежать не выйдет, так? Броня далеков — настоящая стена. А, учитывая белые колонии бактерий на ней, не сильно-то хочется проталкиваться между ними. Истина проста — их слишком много.
Смотрю вверх. Сбежать тем путем, которым мы сюда попали, тоже не получится — по шахте никак не вскарабкаться.
Ближайший ко мне далек поднимает вантуз, и тот телескопически вытягивается прямо к моему лицу.
Страх вспыхивает моментально, я в ужасе цепляюсь за руку Сека.
И происходят сразу две вещи.
Первая настолько незначительна, что я едва ее замечаю. Агрессор застывает, присоска останавливается в паре сантиметров от моего носа. Его глаз спазматически дергается, окуляр вспыхивает и гаснет навеки.
Вторая: когда я хватаю гибрида, его рука соскальзывает с вентиля. Раздается шипение, и из него вытекает облако белого пара. Мы в панике глядим друг на друга, и я инстинктивно закрываю ладонью нос и рот.
Как раз в тот момент, когда в строю далеков появляется брешь.
— Погоди! — кричу я, оттаскиваю Сека от вентиля и открываю его полностью. Сек пытается спорить, но до него доходит.
Он бросает кабель.
Видя, что произошло, далеки торопливо, неуклюже разворачиваются, прореха в их строю все больше.
Сжимаю локоть Сека крепче, и мы спрыгиваем с платформы, проносясь мимо наших врагов. Туман плотно повисает в воздухе. Легкие жаждут кислорода.
Мы выбегаем из зала в безопасный туннель. За спиной раздается достойный Кракатау взрыв.